Николай Карамзин, когда его попросили одним словом описать состояние дел в России, ответил: «Воруют». Коррупция в России была всегда, но её масштабы в разные эпохи были разными. Была она и при Сталине.

Oсенью 1922 года – ситуация с взяточничеством ухудшилась. И постановле­нием ВЦИК и СНК от 9 октября 1922 года был изменен текст статьи 114 УК РСФСР – ввели наказание за получение взят­ки в «виде лишения свободы на срок не ниже одного года с конфискацией имущества или без таковой». Получение взятки, совершенное при отягчающих обстоятельствах, наказывалось по части 2 указанной статьи «лишением свобо­ды со строгой изоляцией на срок не ниже трех лет, и в особо отягчающих обстоятельствах высшей мерой наказания с конфискацией имущества». Исполнение этого декрета и последующих в 1922 году возложили на комиссию по борьбе с взяточничеством Совета труда и обороны. Ее председателем стал Феликс Дзержинский. От Совнаркома комиссию курировал Сталин – как и работу органов безопасности в целом. Поэтому он прекрасно знал, кто и сколько берет – особенно в рядах советских номенклатурщиков.

Однако, такие меры помогали мало. К примеру, в своей книге «Секретный террор» чекист-невозвращенец Георгий Агабеков, убитый в 1937 году во Франции, оставил воспоминания о том, как жили в Иране (тогда еще Персии – Агабеков с 1925 по 1928 годы был там резидентом ОГПУ) работники советского торгпредства.
В принципе, любой может спросить: стоит ли верить мемуарам перебежчика? Верить им, конечно, можно с большой долей условности. Равно, как и воспоминаниям «Среди красных вождей» бывшего директора фирмы «Аркос» в Лондоне Георгия Соломона – тоже невозвращенца. В частности, Соломон описывает там, как сладко жил за казенный счет «несчастный мученик сталинизма» Георгий Зиновьев (тот самый, которого Ленин в фильме назвал «политической проституткой»). Однако, в том-то и дело, что эти материалы подтверждаются найденными в архивах документами.

Из них стало известно, что первый нарком внутренних дел СССР Генрих Ягода тоже имел обыкновение «путать личную шерсть с государственной». Ресурсы у него на это имелись – секретные фонды родного ведомства. Когда было следствие, установили, что только за первые 9 месяцев 1936 года на себя любимого Ягода потратил 3 миллиона 718 тысяч 500 рублей.

Именно при Ягоде имел место скандал. Широко в то время известный, хотя и в узких кругах, Александр Лурье был не только другом всесильного шефа тайной полиции, но и его доверенным лицом по вопросам торговли конфискованными ценностями. Однажды его арестовала берлинская полиция за нелегальную торговлю бриллиантами. Впоследствии по приказу Ягоды Лурье выкупили и назначили начальником инженерно-строительного отдела. Именно ИСО НКВД строило гостиницу «Москва», а также дом Совнаркома. Последнее здание знает каждый россиянин – сейчас там заседает Государственная Дума РФ. Лурье «взяли» сразу же после ареста Ягоды, и 20 июня 1937 года расстреляли…

Сейчас уже доказано, что реальную власть Сталин получил только в 1939 году. И вот тогда…

Если о первых предвоенных годах борьбы с коррупцией известно мало, то о войне и послевоенных годах – значительно больше. Легендарному Лаврентию Берии приписывается такая фраза: «Торгового работника уже через год после занятия им должности надо расстреливать без суда и следствия». В полном соответствии с этой фразой, после войны, волной прошли «Винное», «Табачное», «Парфюмерное», «Ткацкое» и прочие «дела». «Ленинградское дело» тоже начиналось, как коррупционное. К этому же ряду можно отнести и «Трофейное дело» маршала Жукова, по которому пошли в тюрьму генералы Телегин и Крюков, а также жена последнего – известная певица Лидия Русланова.

Но более показательным в плане ответственности за коррупционные преступления в этом перечне является «Хлебное дело», описанное историком Николаем Добрюхой. Он сообщает: «Инкубатором и разносчиком коррупции в пищевой промышленности России стала распределительная система «Росглавхлеб» во главе с начальником отдела снабжения Михаилом Исаевым. В разветвленную сеть его преступной группы (кроме зама начальника отдела Шулькина Б.Н., главбуха отдела Розенбаума Д.А. и директора Московской межобластной базы Главка Бухмана Э.М.) входили должностные лица из плохо контролируемых трестов Алтая и Татарстана, а также Архангельской, Брянской, Ивановской, Московской, Оренбургской и Ростовской областей. Всего было не менее 20 человек». В общем, там было все: недовесы, взятки, откаты – словом, то же самое, что сейчас просиходит на постсоветском пространстве сплошь и рядом.

Но каков итог? Добрюха цитирует:

«Московский городской суд 31 мая 1949 г. приговорил:

Исаева и Розенбаума (главные организаторы преступлений – Д.О.) к 25 годам лишения свободы каждого с последующим поражением в избирательных правах на пять лет;

их соучастников: Курочкина-Саводерова – к 15 годам лишения свободы;

Меламеда, Спевака и Цанина – к 10 годам лишения свободы;

Бухмана, Лейдермана, Фролова и других – также к длительным срокам лишения свободы;

всех – с полной конфискацией имущества их родных».

Историк заключает: «Таким образом, ущерб, нанесенный преступниками государству, был возмещен полностью. О подобных результатах сегодня не приходится даже мечтать».

Ленинградские «скорпионы»

Одно из самых громких послевоенных дел о взяточничестве и «кумовстве» разворачивалось в Ленинграде. Город-герой, едва оправившийся от ужасов Блокады, захлестнула мощная волна преступности: несмотря на строгие регламенты о въезде и прописке граждан, его наводнили всевозможные аферисты и уголовники, ловко обошедшие существовавшие препоны.

Во главе банды стоял некто Карнаков, выдававший себя за районного прокурора. Аппетиты лжечиновника и его подельников были неумеренными, поэтому банальным гоп-стопом дело не обходилось. За приличное вознаграждение они оказывали «услуги» по прописке, досрочному освобождению, демобилизации и выдаче медицинских заключений, при этом не брезгуя брать с клиентов дополнительную мзду в виде дефицитных продуктов и отрезов ткани.

Бандиты подделывали справки о жилье, отбирая квартиры у фронтовиков-инвалидов, а также выбивали себе пособия как «нуждающимся». Всего по делу, названному агентурно-оперативной разработкой «Скорпионы», было задержано более 300 лиц, среди которых были работники прокуратуры и милиции, суда, паспортного стола и других служб.

Длинный список вопиющих нарушений, разумеется, был тщательно подсчитан и лёг на стол Алексею Кузнецову, тогдашнему первому секретарю Ленинградского обкома и горкома партии. Однако руководитель, живущий в роскошном 20-комнатном особняке на Каменном острове, не слишком торопился ворошить скорпионье гнездо.

Но стараниями местного начальника Управления госбезопасности, лично докладывавшему Сталину о происходящем в Ленинграде, делу всё равно дали ход. Правда, головы полетели только в 1949-1950, когда из партии было исключено 15 руководящих работников Ленгорисполкома, а также были проведены масштабные кадровые чистки в милиции и других органах. Кроме того, для расхитителей была вновь введена смертная казнь, отменённая в 1947 году.

Дело о сахаре и хлебе

Не менее громким был и другой послевоенный инцидент. Руководитель отдела снабжения «Росглавхлеба» Михаил Исаев наладил преступную схему, по которой сверх установленных правил отписывал некоторым трестам дефицитные товары: сахар, муку, сгущёнку. Те, в свою очередь, щедро благодарили своего покровителя, и с каждого такого дела он с лёгкостью оставлял себе по мешку продуктов, ценившихся на вес золота. Но ведь кто определит на глаз, что из тонны муки, доставленной на фабрику, пропало каких-то 50 кг?

Именно так и думал мошенник, умудрившийся за 1,5 года своей преступной деятельности обворовать советских граждан больше, чем на миллион рублей. Наказание, впрочем, не заставило себя ждать: Исаев и его ближайшие подельники получили по 25 лет тюрьмы с конфискацией имущества.

Винные махинации

Истосковавшиеся по мирной жизни люди были не прочь скоротать время за прослушиванием патефона и выпить бокальчик-другой вина. Жулики же чётко улавливали веяния времени, поэтому их реакция не заставила себя ждать: некто товарищ Мирзоянц, заместитель начальника «Главвина», ловко продвигал всех своих ставленников на руководящие должности заводов, производящих этот напиток, а затем и налаживал свою преступную схему.

Кстати, она была весьма затейливой: показатели спирта и сахара в поддельном вине превышали норму минимум в два раза (при поднесении спички оно загоралось), а полученные излишки разбавлялись водой и продавались «налево». За годы своей активности коррупционеры обогатились на 10 миллионов рублей.

Лже-виноделы лишились всех привилегий и отправились за решётку, правда, после смерти Сталина многие из них были реабилитированы. Дефицит ткани Менее масштабным по своему размаху, но таким же циничным было и так называемое дело ткачей. Начальник межобластной конторы Тавшунский быстро понял, что дефицит сулит ему золотые горы, ведь исхудавшее за годы войны население можно безнаказанно обделять одеждой.

Предприимчивый коррупционер инициировал создание артелей, шивших бракованную продукцию: некачественную, укороченную и очень маленькую. Из лучших кусков ткани изготавливались платья, рубашки и наволочки, которые моментально раскупались, едва оказавшись на прилавках магазинов. Подлог вскрылся в 1947 году: за это время преступники успели нанести государству ущерб примерно в 200 тысяч рублей, за что и отправились за решётку.

Очевидно, что сталинский опыт учит: в борьбе с коррупцией не должно быть «неприкасаемых». Потому что, со временем, она перестает быть незаметной. То есть, переходит из области частных случаев в прямую угрозу интересам экономической безопасности государства. И нынешняя задача власти – свести коррупцию хотя бы к уровню 1930-х годов. Того времени, когда, как говорят ветераны, коррупции не было.