Услышал недавно о любопытном социологическом опросе ветеранов войны и труда. Очень многие из них хотят быть полезными своим родственникам. У старшего поколения огромный потенциал.

Моя бабушка Зинаида Яковлевна Варламова не любила одежду без карманов. Когда ей дарили платья, кофты, куртки, она машинально проверяла руками наличие карманов и их глубину. Чем вызывала у окружающих нередко недоумение и даже обиду.

Уже на склоне своих лет бабушка рассказала мне о причине такой странности.

В 30 лет она стала вдовой с тремя малолетними детьми на руках: старшей дочери было 8 лет, младшей (будущей моей маме) всего 4 года. Муж получил тяжелое ранение на фронте весной 42-го и умер от ран в госпитале.

Жили они тогда в небольшом селе на севере Ульяновской области, в маленьком доме. Конечно, у них был какой-то огородик, нехитрое хозяйство. Все в пределах тогдашних жестких правил. Брали на день-два кого-то из детей к себе родственники, чтобы немного подкормить. Больше ничем помочь осиротевшей семье они не могли. Всем приходилось тогда тяжело.

«У ребят начался самый рост, — рассказывала мне бабушка, — они постоянно хотели есть». Трудилась баба Зина простой рабочей в совхозе, на козьей ферме. Однако даже мысли не возникало о том, чтобы вынести оттуда немного молока детям. Ее могли бы за это посадить, дети остались бы и без матери тоже.

От безысходности она стала пришивать внутри своей рабочей фуфайки маленькие потайные карманы, клала в них бесхозные картофелины, морковки. В общем-то, что находила по дороге на работу. Так делали многие в ту пору.

«Найду, бывало, пару мерзлых картошек, мимо которых в хорошее время прошла бы и не поглядела на них, — вспоминала бабушка, — а тут трясусь весь день, как бы не обыскали меня, да не нашли. Принесешь пару полугнилых картофелин 1-2 раза в неделю – уже хорошо. Сваришь их, накрошишь в этот отвар хлеба. Дети едят тюрю, а я смотрю на них и чуть не реву. Разве об этом мы с Сашей (ее мужем) мечтали?»

Вот так, карманы помогали ей поднимать своих детей. Кто знает: может, и меня не было бы на свете, если бы не та бабушкина хитрость?

Не сидеть сложа руки

После войны баба Зина так и не вышла замуж, хотя сватались к ней видные мужчины, фронтовики. То ее не устраивало их прохладное отношение к будущим пасынкам, то останавливало негативное мнение самих ребят к претенденту на руку матери. Главным для нее всегда было, чтобы ее детям не стало хуже. Да и не могла она никак забыть своего Александра Михайловича, с которым прожили девять лет душа в душу до войны.

В начале 50-х, когда в деревне было особенно голодно, каким-то чудом бабушка выбила для себя и старших детей паспорта и перевезла всех в Самару (тогда Куйбышев). Устроилась она маляром. С ее двумя классам образования рассчитывать на большее не приходилось. Зато там ей платили больше и давали молоко за вредность.

Краски тогда были очень ядовиты, и она заработала на всю жизнь страшную аллергию. У бабушки порой чесалось все тело, кремы, мази слабо помогали. Без снотворного заснуть она не могла. Когда таблетки у нее заканчивались, ворочалась в постели до утра и тихо стонала, чтобы никого не разбудить.

При слове «война» у меня в памяти прежде всего возникает сидящая в темноте на кровати в ночной сорочке баба Зина, она мелко дрожит от приступа аллергии и чуть не плачет от бессилья. Жили бы они спокойно с дедом в своей деревне, если бы не сороковые-роковые, построили бы большой дом, нарожали бы еще кучу детишек…

Хочу вернуться к вышеупомянутому социологическому опросу ветеранов войны и труда. Около двух третей опрошенных ответили, что хотят быть полезными своим родственникам. Наверное, это естественное желание людей, перенесших суровые испытания, помогать другим избегать по возможности трудностей в жизни, прежде всего уберечь от них близких людей.

Несмотря на тяжелую жизнь, наша бабушка и на пенсии не сидела сложа руки. Она всегда была в делах: что-то вязала, кого-то из детей не уставала посвящать в домашние хитрости, с кем-то ехала с неподдельным задором обрабатывать дачу или огород.

Как бабушка меня выручала

В середине 70-х после восьмилетки мне пришлось переходить в другую школу, чтобы продолжить образование в 9-10 классах. И тут меня здорово выручила баба Зина. Ее пятиэтажка стояла около той школы.

Расстояние от нашего дома до новой школы было не так уж велико для здорового человека — километра 3 — 4. Для меня же, медленно идущего, и сопровождающего такие «прогулки» оказались бы слишком утомительными. Ранней осенью и поздней весной, пока позволяла погода, папа возил меня в школу на мотороллере с люлькой. Когда температура воздуха опускалась ниже 10-12 градусов, я переезжал жить к бабушке.

Она отводила меня на занятия и терпеливо ждала после уроков, пока я отвечал учителям по какому-то предмету индивидуально. Так, отдельно от ребят, я писал контрольные по математике, диктанты. Вернее, диктовал учителю, а он записывал. От руки писать мне сложно из-за спастики. Все это, конечно, требует немало времени, и баба Зина дарила мне его.

Много нового и неожиданного повезло узнать мне о бабушке в те зимние месяцы. Мы стали с ней как-то ближе, понятнее друг для друга.

Увидев отношение и внимание ко мне в школе, она в 65 лет стала читать буквально взахлеб. До этого большую газетную статью читала 2-3 дня, чуть ли не по слогам. А тут начала «глотать» по средней величины книге в неделю!

Я записал бабушку в библиотеку. И она каждый раз, идя к нам в гости, заходила туда за новой порцией книг. Благо, библиотека находится около нашего дома.

Быть нужными всем, отвечать за все

В 90-е, когда все занимались своими делами и о пенсионерах вспоминали редко, баба Зина предложила подругам по дому собираться у каждой из них по очереди в долгие зимние вечера. Она прочитала об этом в какой-то повести. И 2-3 раза в неделю соседки устраивали у кого-то посиделки. Приносили туда свои пироги, варенье. Разговаривали о жизни, играли в карты, в лото.

Однако людям, перенесшим тяжелые испытания, прожившим непростые годы со страной, было необходимо большее. Они привыкли быть нужными всем, отвечать за все. Переход от такой максимы к нищенской пенсии для многих из них не прошел бесследно. Старики тогда начали чаще умирать. В 98 году не стало моей бабы Зины.

В мае мы по-особому смотрим на ветеранов. Потом приходят новые заботы, и проблемы пенсионеров отходят на десятый план. К сожалению, такое отношение к ним складывается, по-моему, и у властей. Они не умеют толково использовать потенциал старшего поколения.

Почему бы небольшие деньги в безналичной форме не добавлять к пенсии ветеранам на, так сказать, их самозанятость по месту жительства. Большинство из них люди образованные, много знающие и умеющие. Они в силах сами позаботиться о себе даже при мизерной поддержке и понимании.

Пенсионеры в этом случае смогут вскладчину арендовать небольшие помещения для своих встреч, обучать там желающих секретам своего мастерства: вязанию, лепке, чтению стихов, — всему, что интересно им и окружающим.

Местные учреждения культуры и образования охотнее стали бы сотрудничать с представителями старшего поколения, искать среди них интересных одаренных личностей. Что подняло бы имидж конкретной организации и привлекло бы туда дополнительные средства.