Сапоги Марине Лехновой* однозначно велики. Словно аист, 16-летняя девушка, вышагивает по болоту. Она накрашена, в камуфляже. Ее щеки краснеют, ей холодно, к тому же она стеснительна. Позже в этот день Марине предстоит делать отжимания на болотистой земле. Ее результат будет лучше, чем у домохозяек в возрасте от 30 до 50 лет, банковских служащих или продавцов с прокуренными легкими и животами от хорошей жизни. Марина будет держать огромный пулемет в половину ее роста. Она будет стрелять и чувствовать отдачу, не теряя при этом равновесия. Покупать пиво и сигареты в ее возрасте на Украине не разрешено. Зато она не первый раз стреляет из оружия.

Когда Марина ранним субботним утром выходит из дома, знают ли ее родители, куда она идет? Она улыбается, качает головой. Родители не живут в Киеве, где она посещает спортивную школу-интернат. Она им не рассказывает. «Но если они вдруг узнают, я скажу, что делаю это для них — чтобы их защитить», — говорит Марина. Ее и без того красные щеки начинают пылать.

Инструктор с длинной бородой идет вместе с Мариной и 24-летним программистом от остановки по протоптанной дороге в сторону секретного тренировочного лагеря батальона «Марусины медведи», расположенного под Киевом. Его не мучает совесть из-за того, что он учит несовершеннолетнюю девушку основам партизанской борьбы. «Если наши ребята слишком трусливы, то бороться должны такие девчонки», — говорит он. Многие украинские мужчины скрываются от армии. «Если этого не сделает она, то в итоге защищать нас придется бабушкам», — говорит он.

Лагерь расположился в укромном месте. Украинская армия могла бы его обнаружить, вероятно, только при помощи беспилотника или вертолета. Но это и хорошо, говорят бойцы батальона. Ни один из них не фотографируется без маски. Ни один не готов назвать свое настоящее имя. Армия настороженно следит за тем, как повсюду в стране нарастает военная конкуренция. Некоторые из добровольческих корпусов — как, например, критикуемый за рубежом из-за националистической направленности батальон «Азов» — отошли в подчинение к министерству обороны. «Марусины медведи» считаются скорее подпольным формированием.

На фронте на востоке Украины постоянно происходят стычки с регулярными войсками, рассказывают бойцы. Недавно солдаты напали на соединение батальона на украинской стороне фронта, один доброволец был застрелен. «Они воруют наше оснащение, потому что сами из Киева ничего не получают», — говорит один мужчина. И все же враг для них находится к востоку от линии фронта, на территории сепаратистов. Уже весной или летом, во время наступательной операции он прорвется на Запад и дойдет вплоть до столицы, полагают они. На этот случай они планируют обучение гражданских лиц основам уличных боев. Они рассчитывают, что некоторые воспитанники останутся с ними и через три месяца обучения отправятся на Донбасс.

Инструкторам приходится нелегко. Некоторые новобранцы уже после нескольких отжиманий начинают тяжело дышать. У молодого парня еще заметны прыщи на лице, вряд ли он старше Марины. Но он уже сражался в районе Донецкого аэропорта. Опыт фронтовых боев придает ему авторитет, и вновь прибывшие из Киева внимательно его слушают, когда он объясняет, как можно защититься при помощи ножа. Но никто не задает вопрос, как можно сдержать российские «Грады».

«Мои родители считают меня сумасшедшей»

«Тина» несколько месяцев назад сменила обувь на высоких каблуках и костюм на форму бойцов батальона. 24-летняя девушка называет только свой военный псевдоним, так к ней обращаются и здешние бойцы. Она оставила работу в международной компании в Киеве, чтобы полностью посвятить себя вопросам снабжения добровольческого корпуса. «Мои родители считают меня сумасшедшей», — говорит Тина. На шее у нее палестинский шарф, сувенир из Йемена. В охваченной гражданской войной стране она успела побывать во время учебы, отправившись туда работать медсестрой. Еще тогда родители посчитали ее решение настоящим безумием. Сейчас война разворачивается всего лишь в нескольких сотнях километров от Киева в их собственной стране. Молодую девушку снова тянет на фронт. Ее родителей охватил страх. «Мои родители, как и многие украинцы, скорее практичны. Они хотят вначале решить свои собственные проблемы, хотя мы сейчас все связаны друг с другом», — говорит Тина.

Это отлично видно и на примере того, чем занимается Тина. Каждый патрон, каждая кастрюля с супом и каждая марлевая повязка для раненых оплачивается из пожертвований населения. С началом боев прошлой весной деньги рекой потекли на волне патриотизма. Многие украинцы предпочитали присоединяться к добровольческим соединениям, а не к плохо вооруженной украинской армии. Но между тем, денег на счетах украинцев становилось все меньше. «Я могу только призывать людей делать взносы. Но они теперь не знают, как им самим свести концы с концами», — говорит Тина. Так прошли месяцы, в течение которых бойцам приходилось отправляться из Киева на фронт на арендованных автомобилях. «Потом мы, наконец, нашли за границей джип, который смогли купить». Но к концу февраля инфляция возросла еще больше. Собранных денег не хватило на оплату машины, и теперь «Марусиным медведям» приходится каждый раз придумывать, как добраться на фронт.

Тину, по всей видимости, не смущает, что «Марусины медведи» тесно сотрудничают с националистическим «Правым сектором», и флаг организации вывешен у палатки как трофей с фронта. «Я знаю, что люди из Правого сектора пожирают маленьких детей», — говорит она с иронией. Украинка, бегло говорящая по-английски и прожившая некоторое время на Среднем Востоке, верит в то, что Запад часто и многое понимает неверно — он не понимает украинских бойцов с их рунами и другими сомнительными для европейцев символами. «Мы ведем антиколониальную борьбу», — говорит Тина и объясняет нацистский китч тем усиленным чувством протеста националистов, который был спровоцирован врагом, для которого этой нации вообще не существует. Ей самой хватает платка, который по всему миру носят левые в знак сопротивления.

Добровольческие соединения создают отчасти необычную картину, но они заполняют пустоты, поскольку большинство украинцев считают регулярную армию недееспособной. То есть, половина солдат умеет стрелять, половина — управлять техникой. Вот только у одних никогда не получится привезти других в нужное место. Многое говорится о плохом медицинском обслуживании и обеспечении солдат, старой технике и количестве жертв, которое на самом деле намного выше, чем официальные цифры. Правительство и олигархи благодаря коррупции хорошо заработают на войне, говорят в ярости активисты Майдана. Идея конфликта с Россией с патриотической помпой разошлась по всей стране, которая после революции прошлого года захотела как будто родиться заново. Повсюду пересказывают друг другу истории о полицейских, которые по ночам отбирают у бабушек деньги, поданные им накануне. Или о судьях, которые берут взятки и отправляют за решетку невиновных.

«Правительство ведет войну против меня»

Возможно, именно поэтому Александр Кутенко* не хочет идти воевать за эту Украину. 22-летний молодой человек должен был отправиться на Донбасс. Недавно он попал под призыв. Но существует простой способ обвести вокруг пальца украинские власти. Когда в прошлом году началась волна мобилизации, Александр поменял документы и указал в качестве места проживания родной город своих родителей. Повестка на Украине должна вручаться лично. То есть представитель военкомата теперь регулярно звонит в дверь квартиры родителей Александра, и каждый раз вынужден возвращаться ни с чем.

Таким же образом поступят большинство его друзей, рассказывает Александр. Страх превратиться в пушечное мясо в борьбе с превосходящим противником — не единственная причина, почему молодые украинцы не хотят идти на фронт. Это еще и гнев на новое правительство. Александр нервно достает дешевые сигареты, цены на которые за последние недели выросли вдвое. «Правительство говорит, что я должен пойти воевать, но при этом ведет войну против меня. Вчера я хотел купить в супермаркете самые дешевые макароны за семь гривен, но они внезапно стали стоить 25 гривен», — говорит он. Александр выступал на Майдане за отставку Виктора Януковича. Тогда он был еще студентом юридического факультета. Через год он уже был с дипломом, но ни работы, ни сбережений у него нет. До лета он может оставаться в студенческом общежитии. Но что он будет делать потом — без денег и без работы — он не знает.

У Александра есть ощущение, что украинцы ведут войну, которая отвлекает внимание от важных вещей. «Правительство может теперь просто повысить налоги и сказать, что это необходимо для ведения войны на востоке», — говорит он. И он спрашивает себя, стоит ли кровопролитие и застой в стране всего этого. «Именно в маленьких деревнях многие не хотят воевать за людей, которые и без того не ценят Украину», — говорит Александр. В заключении он добавляет, что боится России. «Если русские действительно придут, тогда и я пойду воевать».

* Имена изменены