Есть такая типичная реакция российской интеллигентной публики: «Господа, вы <одурели, поправ любые приличия>». В незапамятные времена она возникла как выражение бурных чувств по поводу победы партии Жириновского на парламентских выборах — теперь, когда никаких выборов с неожиданным исходом в России давно нет, ее чаще всего произносят в ответ на «проявления национализма». Последнее такое проявление создала «Лента.ру» под руководством Алексея Гореславского. Редакция задала некрасовский вопрос «Кому на Руси жить хорошо?», но ответила на него почему-то разбивкой Топ-200 российского списка Forbes по национальностям. За что и получила упрек в полном одурении и попрании последних приличий.

С этой типичной реакцией есть одна проблема: когда эта фраза произносится, подразумевается, что всем понятно, на каких основаниях. И если в случае Карякина эти основания нетрудно было реконструировать (для страны, остро нуждающейся в коренных реформах, опасен популистский парламент), то с «проявлениями национализма» гораздо сложнее.

В «исследовании» «Ленты.ру» меня лично возмущает его полная бессмысленность. Пример с совокупным богатством двух узбеков, который подробно разобрал Антон Носик, прекрасно иллюстрирует идиотизм лентовской таблички. Еще ярче его обозначил Роман Лейбов, заметив, что «количество тувинцев среди министров обороны тоже зашкаливает». Но дело даже не в арифметике, которая выдается за статистику, а в выборе параметра отбора. Национальная разбивка самых богатых столь же много говорит о механизмах получения этого богатства, как говорила бы их классификация по группам крови, размерам ботинок или любимым писателям. При наличии двухсот биографий совсем не трудно выделить определяющие факторы коммерческого успеха. Хоть сколько-нибудь информативной могла бы быть иконографика, показывающая соотношение в списке близких знакомых Путина и участников первоначальной приватизации промышленных предприятий, но мы же понимаем, что и эти данные потребовали бы затем дополнительного подсчета, потому что необходимо было бы выяснить, сколько из участников приватизации оказались потом знакомыми Путина. Боюсь, что этот показатель был бы близок к ста процентам, так что финальный вывод исследования особой сенсации бы не вызвал: а кто-то думал иначе? В общем, бессмысленные подсчеты — та еще сенсация. В науке их, кстати, не меньше, чем в российских медиа. Откуда тогда «вы одурели?»

Ответ понятен: возмущает не вопиющая нерелевантность критерия для подсчетов, а то, что им стала именно национальность. Меж тем, ничего самого по себе возмутительного в этом нет: можно придумать массу ситуаций, где такой критерий был бы вполне разумным – скажем, при анализе отношений власти в закрытых сообществах типа тюрем и пр., при исследовании отдельных отраслей торговли или сферы обслуживания. Вызвала бы инфографика на тему «Представителям какой национальности принадлежит большинство продуктовых рынков в России?» столь же ожесточенную реакцию интеллигентной публики? Точного ответа я не знаю, но думаю, что да.

И вот тут мы переходим к самому интересному — к неотрефлектированному запрету на любые рассуждения о национальности в российском «приличном обществе». В качестве идеала за этим запретом стоит меритократическая модель: человека следует оценивать по тому, чего он достиг, а не по каким-то не зависящим от него параметрам вроде цвета кожи или паспортов родителей. В свете российской истории, с гласными и негласными квотами на евреев в гимназии и вузы, необходимость настаивать на этой модели очевидна. В свете европейской истории, с шестью миллионами убитых евреев (ничего, что я все про евреев?) и локальными геноцидами меньшего масштаба, она еще понятнее. В свете мировой истории Нового времени, с масштабно организованной работорговлей и уничтожением коренных народов, все вопросы вообще отпадают. Да, совершенно не важно, какой ты национальности — это никак не должно ограничивать твои жизненные возможности. Однако необходимость настаивать на неприемлемости национализма и расизма еще не означает, что национальных или расовых проблем не существует.

А если они есть, то о них нужно уметь говорить. В России же единственным приемлемым способом обсуждать их является фраза «господа, вы одурели».

С чем связан этот упорный отказ от рефлексии? Думаю, что с отсутствием собственной национальной идентичности у «приличного общества». Чтобы спокойно обсуждать проблемы национальных меньшинств, нужно, чтобы большинство обладало более или менее ясной идентификацией. Причем идентификация эта должна быть не только языковой или культурной, но и политической.

Чтобы ежегодные споры по поводу зарезанных во дворе баранов не превращались в обмен пустыми репликами «Они такие же, как мы!» — «Нет, мы баранов во дворе не режем!», «приличное общество» должно ощутить себя хозяином своей страны, способным придумать, как обеспечить мусульманам возможность резать баранов, не особо нарушая привычной городской повседневности большинства. В отсутствии этого ощущения «приличное общество» само является меньшинством, в силу чего бурное неприятие «национализма» с его стороны превращается либо в фарс, как в случае с лентовской инфографикой, либо в фарисейство, потому что под возмущенные крики «они такие же, как мы» тысячи лишенных прав и собственности людей продолжают существовать в условиях, сильно отличных от наших.

Поймите меня правильно: я не защищаю «Ленту». Просто глупость возмущает меня не только в представителях ее нового коллектива.