В британской культуре существует понятие «истэндер» (Estender): житель восточной окраины — района бедного, но с характерной субкультурой. Один из вариантов истэндера — девушка с мощными формами при непрокачанности интеллекта и вкуса, однако не обладающая по этому поводу ни малейшими комплексами. Истэндерша бесшабашно напяливает на себя килотонны бижутерии и ужас как милые (в ее представлении) шмотки, будучи свято убежденной в своей сексуальности. Точно так же обставляет и быт.

Такая девушка — непременный персонаж и сериала EastEnders, и реалити-шоу типа Big Brother, известного у нас в вариантах «За стеклом», «Дом» или «Каникулы в Мексике». Истэндерша с задором поет на публике, не умея петь; рисует, не умея рисовать; и проникновенно, с завываниями, декламирует стихи вроде тех, которыми делилась с нами, находясь под домашним арестом, бывший ответственный чиновник Минобороны и любимая женщина экс-главы этого ведомства Евгения Васильева.

Птицу в клетке заперли, крылья погубили,
Тяжесть нацепили, под замок закрыли.
И свободно птица больше не летает.
Трепетно отныне птица увядает.

Васильева — это русская истэндерша, чьи мечты о мужчине, украшениях, одежде, интерьере и прочем сбылись с перевыполнением плана.

Мы, конечно, чувствуем неловкость, слушая про «трепетно увядает», будто оказались на публике без штанов, — но при этом испытываем и психотерапевтическое облегчение, поскольку истэндерша, оказываясь без штанов, не просто не комплексует, а считает, что становится, короче, мега-секси.

И кто бы спорил! Ведь для истэндерши мир состоит из истэндеров, а они на таких девушек безоговорочно ведутся. Сердюков вот, запав на Васильеву, зашел совсем далеко…

Моя идея, думаю, понятна: в тех компаниях, кругах и даже странах, где бедность резко сменяется богатством (в результате выигрыша в лотерею, наследства или нефтедолларов), разбогатевшие бедняки продолжают вести себя ну чисто как истэндеры. Чтобы догадаться, как устроен их быт, не нужно заглядывать через забор. «Богатая» (во вкусе Черномырдина) мебель с гнутыми ножками, часы с бриллиантами, деньги пачками и высокохудожественные пейзажи в золотых рамах. Кра-со-та. Что у Васильевой, что у арестованного губернатора Сахалина Хорошавина, что у бежавшего с Украины тамошнего генпрокурора Пшенки (того самого, после которого остался дом-дворец, годный для свадьбы взбесившейся Барби, с портретом хозяина в виде римского императора).

Однако у разбогатевших истэндеров есть минимум две проблемы.

Первая — в том, что их наследники не обязательно становятся истэндерами. Они ведь не хотят быть посмешищами в глазах просвещенной публики, гарцуя с лавровыми венками на фоне шубо-, иконо- и бриллиантохранилищ. Наследники вместе с деньгами получают и образование. Порой — неплохое, позволяющее понимать развитие культуры и морщиться от вульгарности.

Вторая проблема — в том, что для публики сами истэндеры все же посмешище. Над Васильевой издеваются все, от национал-патриотов до упертых либералов: Васильева, можно сказать, наша духовная скрепа. Васильеву с Пшенкой публика схарчила, словно кашу в детском саду. Но каше обидно, во что ее превратили.

Однако выход из этого замкнутого круга есть.

Для начала истэндеру следует признаться, что он — истэндер. Точно так же, как желающему завязать алкоголику следует признать, что он — алкаш и самостоятельно решить свою проблему неспособен.

А вторым шагом истэндеру следует, наступив на горло собственному вкусу, пригласить оформлять свой быт и вид тех, у кого вкус есть. Ведь Васильева, Сердюков и какой-нибудь Якунин (который однажды вполне может к ним примкнуть) имели возможность приглашать в проектировщики фазенд Либерскинда или Мосса, доверять оформление интерьеров Андрею Дмитриеву, покупать работы Мамышева-Монро и Дэмьяна Херста, быть завсегдатаями «Театра.doc» и Гоголь-центра, спонсировать Леонида Десятникова или Ольгу Свиблову. А они профукали бабло на часы с турбийонами да на мебель с гнутыми ножками. Ну чисто Николай II и его жена Аликс, которые могли обедать с Шагалом и Малевичем и заказывать интерьеры Лидвалю, — однако покупали богатую унылую мебель на фабрике Мельцера, эпоху art nouveau пускали к себе в размерах не больше вазочки, грезили о Святой Руси и профукали Россию.

По счастью, не все хозяева жизни ведут себя так глупо. Например, Нурсултан Назарбаев в Казахстане или клан Алиевых в Азербайджане — им, подозреваю, тоже больше по душе гнутые ножки. Однако первый доверил строить Астану Норману Фостеру и Кисе Курокаве (тому, которого в Питере жестко кинули на строительстве «Газпром-арены»). А вторые дали строить фантастический центр Гейдара Алиева Захе Хадид. Пройдет время, гадости автократий забудутся, а Фостер, Курокава и Хадид останутся…

Повторю еще раз, если кто не понял. В России нужно жить так, будто тебя завтра арестуют, и хозяевам жизни — особенно. Поэтому тратить деньги следует так, будто уже сегодня живешь под стеклом и оком беспощадной публики. Когда обыскивали дома Ходорковского или Навального, никто ведь не ржал: скромно жили люди. Когда обыскивали квартиру Владимира Некрасова (кто не помнит, это основатель «Арбат-престиж») — тоже не ржали, даже завидовали: у него была богатейшая коллекция работ соцреализма. А над Васильевой и Пшенкой — ржут.

Товарищ, не будь, как они! Проверяйся на синдром Пшенки-Васильевой!

Иначе вся Россия после твоего ареста будет стоять, как пшенко-васильевский интерьер: на позолоченных гнутых и хлипких ножках. Подозреваю, что куриных — показывая тебе свой зад.