Держать торговлю для палестинца в Старом городе – это своего рода миссия.

Не будет тут торговли – не будет и палестинцев. Это еще одна сторона медленной, но неуклонной депалестинизации, которая затрагивает здесь каждого араба.

Турист в Иерусалиме видит оживленную торговлю сувенирами возле святынь и не задумывается о том, что еще 30 лет назад это был живой город с лавками, где можно купить все для жизни. Турист ничего не знает о том, чего стоит палестинцу сохранять свой магазинчик, доставшийся ему от предков.

По понедельникам продуктовые лавки обычно закрыты. Но я прихожу сюда изо дня в день — и в остальные дни ни торговли, ни наплыва покупателей не видно.

«Наша торговля увядает», – Мухаммаду Шерифу 52 года, у него 12 детей. Его велосипедная лавка рядом с мечетью аль Акса. Он открывает ее в 4 утра, когда люди идут на утреннюю молитву. Вокруг все лавки закрыты, кроме двух.

Налог на тележку и курицу

Торговля у мусульман благословлена и считается достойным занятием. Ведь и пророк Мухаммад до того, как ему был ниспослан Коран, занимался именно торговлей.

Для палестинца торговля – вовсе не рядовое занятие, но важнейший элемент сохранения палестинского присутствия в Иерусалиме.

«В аэропорту и гиды предупреждают, у кого брать, у кого нет. Раньше даже ранцы покупали в старом городе, теперь же нет — машину здесь не припаркуешь, не все могут сюда добраться, а тем более что-то купить для семьи», – говорит Мухаммад.

С ним в лавке его сын Ахмад – помогает отцу.

«У нас магазин запчастей для велосипедов. Мой сын раньше подрабатывал у знакомых, но их магазин закрылся. Сам мечтал, что вырастет и такой же откроет. Велосипеды – ходовой товар, особенно в Старом городе, и запчасти всегда нужны, и мелкий ремонт. Но и он закрылся», – говорит Мухаммад.

«У большинства нет работы. Нет работы – нет и денег, чтобы покупать и содержать лавки. Израиль работает на то, чтобы убрать за пределы Cтарого города всю нашу торговлю – это такая политика», – говорит Мухаммад.

За свой магазин он должен платить налог 500 шекелей в месяц.

«Но у нас нет столько денег, многие не могут платить. Посмотрите, сплошные ряды закрытых лавок», – Мухаммад называет имена своих соседей, которые вынуждены были остановить торговлю.

История его семьи – типичная для палестинца в аль-Кудс. Сам он родился в аль Халиле (Хевроне) еще до оккупации Западного берега Израилем в 1967 году. Тогда и аль Халиль, и Иерусалим находились под управлением Иордании.

Жена его из Иерусалима. Так что ему повезло – он «временный житель Иерусалима» и имеет право тут находиться. Разрешение на пребывание в городе у него есть только поэтому – только до тех пор, пока у него все в порядке с выплатами.

«Раз в год я должен подтверждать все вплоть до чеков за электричество, чтобы айди давали», – поясняет он.

Если торговля сойдет на нет, он не сможет оплачивать налоги и счета, и тогда и он, и семья лишится права жить в Иерусалиме. Включая его жену, уроженку города.

«Моя семья теперь разделена между Западным берегом и Иерусалимом. Дочь замужем на Западном берегу. Она сюда приехать не может», – говорит Мухаммад.

Его жена восемь лет работала уборщицей в школе, сейчас она, мать 12 детей, не в силах подрабатывать: «Так что только я работаю».

Как и многие палестинцы, он ищет любую возможность заработка.

Например, у него есть тележка, на которой можно доставлять грузы другим торговцам по узким улочкам Старого города, где проезд на машине запрещен. На тележку нужно иметь разрешение, за него тоже нужно платить, да и получить его нелегко. У него такой бумаги нет. Невыгодно ее получать, потому что заплатить придется больше, чем удастся заработать – ведь торговля сворачивается, а значит, и просьб подвести товар все меньше. Рассчитывать на это не приходится. Спрятать тележку тоже некуда.

«Если увидят нашу тележку, оштрафуют, потому что у меня нет на это разрешения – считается, что слишком людно на улицах, а я мешаю со своей поклажей. Но по-другому в Старом городе товар не доставишь – машина не проедет», – говорит Мухаммад.

«На все разрешение нужно – даже на верблюда и курицу», – посмеивается он. Это не фигура речи, это правило.

Дети его знают, что такое тюрьма: «Семилетнего арестовали три года назад. Домой пришли, начали его допрашивать, мне и матери запретили быть с ним во время допроса. А он был отличным учеником. Они хотели от него узнать, кто кидал камни на улице», – говорит Мухаммад. «Они» – это израильская армия.

Ахмад – старший из сыновей. Ему 16, он школьник. «Надо научиться работать руками, хочу стать механиком», – говорит Ахмад.

Когда отец отходит, он рассказывает, что тот тяжело болен: «С легкими плохо, нужно оплачивать специальную помощь для его лечения, так что мне надо выучиться и кормить семью».

Он рассказывает, что скоро его сестра выходит замуж. Ей 18. А другая сестра уже вышла в 15,5 лет. Сам он о женитьбе не помышляет.

«У нас денег нет, чтобы жениться, надо заботится о семье, надо о родителях заботиться. Я уже стал немного копить на золото, чтобы жениться», – Ахмад поясняет, что для вступления в брак нужно накопить на махр – свадебный подарок невесте. Так по шариату полагается.

Ахмад не унывает.

«У меня есть айди. Я ходил в Западный Иерусалим искать работу. Мне удалось пока 250 шекелей заработать за неделю. Еще я у христианина-палестинца работал за 250 шекелей в день, 8 часов убирал его ресторан, но в Cтаром городе все замерло, нет туристов, нет работы, нет денег», – говорит парень.

«Мне с моим айди гораздо легче проходить блокпосты, чем отцу, потому что у него временное разрешение», – Ахмад показывает свои документы и поясняет тонкости паспортной системы для палестинцев Иерусалима, в которых разобраться не просто.

В его жизни, несмотря на детский возраст, случалось многое, что не всякому взрослому дано пережить. За 16 лет жизни его арестовывали семь раз.

«Первый раз арестовали за то, что костер зажгли на холме. Полиция заявила, что мы хотели камни кидать. 12 детей держали в одной камере 15 часов, не дали в туалет ходить, раздали пакеты – обходись как хочешь», – говорит Ахмад.

« Друзей-евреев у меня нет, и я не знаю никого, у кого были бы такие друзья»

Усаме Маатуку 51 год, у него пятеро детей. Он родился в Иерусалиме.

«Я родился в Старом городе. Мы живем в Шафаде, около Бейт Ханина. У нас есть дом. За него нужно платить 13000 шекелей в год налога. Это большая сумма для нас. Работаем, чтобы платить налог», – говорит Усама.

Вместе с братьями он работает в мясной лавке. «Досталась она нам от отца. За лавку нужно платить 300 шекелей в месяц. Посмотрите – рынок пустой. А 30 лет назад все здесь было полно людей, шла торговля. Вот это и есть зачистка аль-Кудса от палестинцев. Вот вы ее прямо здесь наблюдаете», – говорит Усама.

Во всякой семье кроме общей палестинской проблемы есть и свои. Чаще всего они связаны со здоровьем кого-либо из родственников. А здоровье – дорогое удовольствие для палестинца.

«Моему ребенку 10 лет, у него диабет. Cтраховка дает 1000 шекелей – это хоть какая-то помощь на его содержание», – говорит Усама.

Из всей его семьи арестован был только брат – за то, что кидал камни в солдат во время первой интифады в конце 1980-х годов. Тогда его посадили на восемь лет.

«Больше никто из наших родственников в тюрьме не был», – говорит Усама. Можно сказать, это счастливая семья, которой повезло. Обычно большая часть детей и взрослых имеют тюремный опыт.

«Мы надеемся, что ситуация изменится. Я не знаю, как может что-то измениться, но мы надеемся. Все здесь не в нашей власти, не в наших руках. Не то что политикой заниматься – мы едва можем поддерживать свое существование. Вы спрашиваете, хотим мы одно государство или два? Мы не можем это решить. А так, конечно, мы за одно государство Палестина», – говорит Усама.

Идея двух государств палестинцам кажется мертвой. Ведь Газа отрезана от Западного Берега, никак с ним не сообщается. А Западный берег – это множество маленьких секторов, отделенных друг от друга израильскими блокпостами – так, что внутри Западного берега проехать из одной деревни в другую так же трудно порой, как палестинцу приехать из Вифлеема в Иерусалим.

Усама вспоминает те времена, когда Израиля не было – вернее, вспоминает то, что знает по рассказам своих дедов: «Евреи тут были – их жило в Палестине немного, они никому не вредили, не захватывали землю, не оккупировали ничего, были меньшинством».

«Евреев-друзей у меня нет, и я не знаю никого, у кого были бы друзья из их числа», – говорит Усама. Он не понимает, как дружить с теми, кто лишает тебя дома и земли и арестовывает твоих детей.

«Экстремисты-поселенцы сюда приехали – c этого начались наши проблемы, а Натурей карта (направление в иудаизме, не признающее образование Израиля – прим. авт.) всегда были за палестинцев», – говорит Усама.

Магазин приносит семье какой-никакой доход – в месяц, если повезет, удается заработать 2000 шекелей. Торгует его лавка не свежим мясом, а замороженным.

«Это мясо – халяльное, из Бразилии, – Усама показывает свои скудные запасы. Он сокрушается, что больше у него нет торговли свежим мясом, как полагается. На прилавке только то, что он успеет продать до вечера. – По понедельникам мало кто торгует, а у нас есть холодильник, а значит, есть запас. Многие торгуют замороженным мясом от Израиля, свежее мясо есть только на Западном берегу, но оттуда ничего нельзя ввозить. Поэтому в Иерусалиме мы продаем замороженное».

Согласно ООН, Западный Берег и Восточный Иерусалим – это Палестинская автономия. Но Израиль считает весь Иерусалим своим. И запрещает что-либо привозить сюда с Западного берега.

«Евреи, когда режут скот, упоминают имя Аллаха, поэтому мы можем его есть», – поясняет Усама, почему палестинцы продают и покупают израильские продукты. Собственно говоря, положение у них безвыходное – даже импорт они приобретают у израильских перекупщиков.

Его лавка досталась ему от деда, который наладил торговлю в то время, когда Иерусалим находился под управлением Иордании. В те времена продавали только свежее мясо – с утра резали, везли на продажу, к вечеру все расходилось.

Он не знает ни одного палестинца, которому удалось бы после оккупации купить в Иерусалиме магазин или жилье. А вот потеряли многие. Достаточно пройти по старым торговым улицам – и можно найти бывшие лавки, которые переделаны под жилье поселенцев. Те строения, которые поселенцы захватили в Старом городе, не спутаешь – на каждом таком доме висит израильский флаг. Иногда – целая гирлянда.

«Да, есть такие, кто продает от безысходности. Или от жадности. Они получают большие деньги и обычно навсегда уезжают. Ведь ничего нового для себя они купить в Иерусалиме не могут – ни лавку, ни дом. Такие палестинцы есть. Но что о них говорить?» – мрачнеет Усама.

Недалеко от прохода к Стене плача останавливаюсь у необычной лавки с сувенирами. Здание сделано в том же стиле, что все прочие палестинские дома. Но владелец здесь – не палестинец, а израильтянин. Нечасто такое можно увидеть в Восточном Иерусалиме.

Вокруг большая часть палестинских лавок закрыты.

Хозяин только открыл свою торговлю. У него в руках большой израильский флаг, ассортимент его товаров отличается от палестинского – он продает то, что имеет отношение к Израилю, не к Палестине. Разговаривать о том, когда, как и за сколько он приобрел магазин, успешна ли его торговля, он не хочет. Но охотно говорит о том, что это – земля евреев. Он здоровается с гидами, которые приглашают туристов посмотреть сувениры.

В поисках палестинской торговли иду к более-менее оживленным улицам.

Подходит покупатель с большими пакетами. Его здесь все знают – это владелец ресторана. Его зовут Харут, ему 50 лет, и он армянин. Он живет в Старом городе, в армянском квартале. Дела у него идут неплохо. Его деды приехали в Иерусалим сто лет назад: «Они бежали сюда от турок. Слышали про геноцид?» – спрашивает Харут.

У него двое детей. Сам он в армии не служил, но надеется, что его младший сын и внуки в армию пойдут.

Он стоит с палестинцами, которых знает многие годы, и рассуждает о том, что хотел бы, чтобы его дети в израильской армии служили. Палестинцы как бы пропускают это мимо ушей. А что сказать? Не скажешь же, что вот, всю жизнь покупаешь у нас мясо, а твои внуки будут арестовывать наших внуков. Невежливо ведь…

Палестинцев в армию, кстати, не берут, за исключением бедуинов.

«Мы, христиане, считаем, что цезарю цезарево, а Богу Богово. Палестинцы – хорошие люди. Но мы должны защитить себя от исламских фанатиков. Мы боимся. Смотрите, что они делают в Сирии, во Франции», – говорит Харут.

Не получается толком объяснить, как исламские фанатики во Франции угрожают армянам в Иерусалиме.

Харут переводит разговор на то, что христиан в Иерусалиме становится все меньше и меньше: «20 процентов христиан было, а стало меньше процента». Но и эта тема тоже как-то увядает, потому что непонятно, почему вдруг христиан стало так мало и кто в этом виноват. Ведь если ты хочешь, чтобы твои внуки служили в израильской армии, то лучше таким вопросом не задаваться.