24 мая, в день 75-летия Иосифа Бродского в Петербурге номинально открывается музей, расположенный в квартире, где поэт прожил вплоть до эмиграции в 1972 году.

«Наши полторы комнаты были частью обширной, длиной в треть квартала, анфилады, тянувшейся по северной стороне шестиэтажного здания, которое смотрело на три улицы и площадь одновременно. Здание представляло собой один из громадных брикетов в так называемом мавританском стиле, характерном для Северной Европы начала века. Законченное в 1903 году, в год рождения моего отца, оно стало архитектурной сенсацией Санкт-Петербурга того времени, и Ахматова однажды рассказала мне, как она с родителями ездила в пролетке смотреть на это чудо. В западном его крыле, что обращено к одной из самых славных в российской словесности улиц — Литейному проспекту, некогда снимал квартиру Александр Блок. Что до нашей анфилады, то ее занимала чета, чье главенство было ощутимым как на предреволюционной русской литературной сцене, так и позднее в Париже в интеллектуальном климате русской эмиграции двадцатых и тридцатых годов: Дмитрий Мережковский и Зинаида Гиппиус. И как раз с балкона наших полутора комнат, изогнувшись гусеницей, Зинка выкрикивала оскорбления революционным матросам».

Так, уже в Америке, давно уехав из родного Петербурга, в своем знаменитом эссе «Полторы комнаты», писал о доме своего детства Иосиф Бродский. Писал по-английски, что делало его воспоминания слегка отстраненными, но придавало щемящей грусти ностальгии общечеловеческий характер.

Сборник эссе «Less than One» («Меньше единицы»), куда вошли и «Полторы комнаты», вышел в 1986 году, и, по мнению многих, во многом определил выбор Нобелевского комитета, присудившего Бродскому год спустя высшую литературную премию.

«И я, и многие другие его друзья, понимали, что мы имеем дело с поэтом незаурядным. Никто тогда не мог предположить, что Советский Союз развалится так скоро. Но я понимал, что рано или поздно, быть может, много-много лет спустя после моей смерти, музей этот появится. И, чтобы помочь будущим его создателям, я сфотографировал в мельчайших подробностях комнату Иосифа в том виде, в каком он оставил ее. Сфотографировал сразу же, вернувшись из аэропорта, где мы провожали его безо всякой надежды на новую встречу 4 июня 1972 года».

Так вспоминает сегодня о зарождении замысла создания Музея Бродского его старинный друг, создатель и глава фонда создания Музея Иосифа Бродского Михаил Мильчик.

И хотя идея воплощается в жизнь много раньше, чем предполагал 43 года назад Мильчик, на реализацию ее ушли многие десятилетия.

Родители Бродского — Мария Моисеевна и Александр Иванович — продолжали жить в полутора комнатах до самой смерти — в 1983 и 1984 годах. После их смерти комнаты были заселены другими жильцами, личные вещи Бродского и его архив разобрали для хранения друзья — в первую очередь Яков Гордин, вот уже многие годы главный редактор литературного журнала «Звезда».

С перестройкой, как говорит Гордин, «когда стало ясно, что вещи эти не будут выброшены на помойку», они были переданы в Публичную библиотеку, Музей Санкт-Петербурга и созданный в 1989 году Музей Анны Ахматовой.

В 1998 году, уже после смерти поэта, видные деятели российской и зарубежной культуры, среди которых были Дмитрий Лихачев, Даниил Гранин, Михаил Пиотровский, Галина Вишневская, Мстислав Ростропович, лауреаты Нобелевской премии Чеслав Милош, Дерек Уолкотт и многие другие обратились к губернатору Санкт-Петербурга с письмом, в котором они просили помочь в создании музея.

Главная и самая сложная задача состояла в расселении большой коммуналки. Несмотря на положительный ответ тогдашнего губернатора Владимира Яковлева, средства на это фонду приходилось изыскивать у спонсоров.

Четыре из пяти комнат были выкуплены. Живущая в пятой комнате пожилая женщина не хочет уезжать, несмотря на многочисленные заманчивые предложения.

Приближающийся юбилей заставил торопиться с реализацией проекта. Ситуация усугубляется тем, что за единственной не принадлежащей фонду комнатой остался парадный вход в дом с улицы Пестеля. Посетителям музея придется заходить в него со двора и подниматься по «черной лестнице», которой сам Бродский никогда не пользовался.

Но, как ни торопились, не успели. Поэтому и вынесенные в заголовок этой статьи, сказанные с горьким сарказмом слова Михаила Мильчика — «у нас как бы открытие как бы музея».

Тем не менее, дело сдвинулось с мертвой точки. Новое пространство наконец-то вместит в себя разбросанные по различным учреждениям города разрозненные архивы Бродского — в основном то, что относится к периоду проживания его в «полутора комнатах», то есть с 1955 по 1972 год.

Среди этих вещей — многочисленные подлинные предметы, которыми пользовались поэт и его родители. Тут и пригодятся столь предусмотрительно сделанные Михаилом Мильчиком в 1972 году фотографии.

Впрочем, единственное действующее в городе и посвященное Бродскому музейное пространство останется нетронутым. Так называемый «Американский кабинет» поэта в музее Анны Ахматовой составлен из вещей, которыми Бродский пользовался уже в Америке. К «Полутора комнатам» они никакого отношения уже не имеют и так и останутся в Фонтанном доме.

Открытие (пусть и номинальное) музея — далеко не единственное происходящее в городе в эти юбилейные дни посвященное Бродскому событие.

В Александринском театре весь день в воскресенье будут проходить спектакли, концерты, презентации. В превосходном саду Фонтанного дома, рядом с Музеем Ахматовой, весь конец мая и июнь, в разгар белых ночей — специальный фестиваль «Бродский Drive». В городе организован ряд выставок, посвященных Бродскому.

Лично я решила записаться недорого в студию наращивания ресниц тут lashes.moscow и очень довольна