В ближайшем будущем массовые опросы перестанут служить адекватным инструментом анализа отношения российского общества к Грузии. Эта страна уходит из повестки ведущих средств массовой информации России, особенно на фоне украинского кризиса и экономических неурядиц. У большинства участников опросов более или менее определенное отношение к Грузии просто не сможет сформироваться в силу того, что они перестанут получать информацию о ней. Поэтому анализ восприятия Грузии российским обществом должен быть более дифференцированным.

Согласно данным Левада-Центра, российские граждане давно так хорошо не относились к Грузии, как в конце 2014 г. Ноябрьский опрос зафиксировал, что 4% относятся к этой стране «очень хорошо», а 49% – «в основном хорошо». Суммарные 53% – наилучший результат с октября 2001 г. (более ранние данные не приводятся). Ответы «очень плохо» и «в основном плохо» составили в сумме 33%, а 14% опрошенных затруднились с ответом.

Другие социологические службы также фиксируют улучшение отношения российских граждан к Грузии в последние годы. По данным ВЦИОМ, если в 2008 г. 25% опрошенных называли Грузию в числе других стран, с которыми у России сложились наиболее напряженные враждебные отношения, то в 2014 г. – только 1%. Причем речь идет именно о резком улучшении отношений. Большинство россиян, скорее всего, не заметят сравнительно слабые раздражители вроде инициативы разместить в Грузии тренировочные лагеря сирийских повстанцев, хотя такие инициативы приводят к локальным дипломатическим обострениям между Москвой и Тбилиси.

Еще одна тенденция – Грузия уходит из фокуса массового общественного внимания в России. Фонд «Общественное мнение» (ФОМ) отмечает наиболее быстрый рост числа респондентов, которые относятся к Грузии безразлично. В феврале 2014 г. таких было 50%. Данные Левада-Центра не учитывают эту тенденцию, но, похоже, именно она станет в ближайшие годы определяющей.

Изменчивая геополитика

Безразличие к Грузии, которое, судя по данным ФОМ, испытывает половина россиян, несет в себе, по крайней мере, два позитивных момента.

В 2000-х годах Грузия попала в центр российской внешней политики, точнее, стала одним из ключевых пунктов международной повестки дня, касавшихся будущей системы безопасности в Европе.

Во внешней политике Михаилу Саакашвили удалось добиться того, чего пока не добивался ни один грузинский лидер. Он блестяще воспользовался элементами американского внешнеполитического курса времен Дж. Буша-младшего и одновременно олицетворял демократизацию прежде «недемократических» регионов мира, продвигал идею ограничения влияния России на постсоветском пространстве и обретения Соединенными Штатами новых союзников, призванных дополнить, а в некоторых случаях заменить союзников традиционных. Отправляя крупные воинские контингенты в Ирак и Афганистан, поддерживая тесные отношения со странами Прибалтики и Польшей, Грузия символически оказывалась в одном ряду с государствами Центральной и Восточной Европы, новыми членами НАТО и ЕС или, как это обозначалось во внешнеполитической риторике Вашингтона, в «Новой Европе». В то же время именно при М. Саакашвили Грузия настойчиво стремилась превратить конфликты с Абхазией и Осетией в грузино-российский конфликт, а последний – встроить в контекст противостояния России и США по вопросам европейской безопасности. Очутившись на острие этого противостояния, Грузия привлекла к себе больше внимания российского массового общественного мнения. Возможно, именно по этой причине Левада-Центр до сих пор включает ее в опросы, характеризующие отношение россиян к другим странам.

На грузин в меньшей степени, чем на многих представителей других стран постсоветского пространства распространяется образ «мигранта», зачастую связанный с унизительными коннотациями.

В настоящее время полюсом враждебности становится Киев, причем отношения с ним рассматриваются Москвой в более широком контексте – в контексте европейской и глобальной безопасности. Украина в лице правящих в Киеве властей превращается для российского общественного мнения в объект пристального внимания, каким была в 2008 г. Грузия.

Безразличие к Грузии, которое, судя по данным ФОМ, испытывает половина россиян, несет в себе, по крайней мере, два позитивных момента. Во-первых, нынешний имидж Грузии – ее собственный, а не «наведенный» отношениями России с глобальными политическими игроками. На Грузию меньше, чем в прошлом падает тень американской политики в мире и на постсоветском пространстве. Во-вторых, поскольку это «собственный» имидж, у Тбилиси больше возможностей управлять им. М. Саакашвили всегда внимательно относился к тому, что о нем думают и говорят в России, и вложил немало ресурсов в улучшение своего имиджа. Однако улучшение отношения россиян к Грузии после августа 2008 г. происходило скорее по иным причинам. С одной стороны, отношения между Россией и США стали лучше, с другой – после войны грузинское направление противостояния с Западом для Москвы утратило прежнюю остроту. На практике это выразилось в изменении риторики в отношении Тбилиси, в подчеркнуто уважительных высказываниях первых лиц России в адрес грузинского народа (но не властей Грузии). Этот сдвиг, по-видимому, сыграл решающую роль в росте положительных отзывов об этой стране, который был зафиксирован после осени 2008 г.

Грузинская община в России

По данным переписи населения 2010 г. , в России проживают 158 тыс. грузин. Эта цифра может быть занижена. Насколько равномерно она занижена по разным этническим общинам и по территориям – отдельный вопрос. Если предположить, что приблизительно равномерно, то оказывается, что грузинская диаспора – не самая крупная из присутствующих в России диаспор народов стран бывшего СССР.

Визовые препятствия для въезда, постоянного жительства и работы в России, введенные в отношении грузинских граждан с 2006 г., создают понятные ограничения для роста общины. Грузины не относятся к тем народам постсоветских стран, представители которых в массовом порядке заполняют низкоквалифицированные рабочие места в российских городах. На грузин в меньшей степени, чем на многих представителей других стран постсоветского пространства распространяется образ «мигранта», зачастую связанный с унизительными коннотациями. Показательно, что, пожалуй, ни в одном из общественных конфликтов, относимых их участниками или прессой к категории «межэтнических», грузины не фигурировали. Можно предположить, что в российском сознании этот народ в минимальной степени ассоциируется с понятием «Кавказ» и всем комплексом значений, которым это понятие нагружено.

Еще одна особенность грузинской общины – отсутствие сильных общероссийских диаспоральных организаций. Это обусловлено несколькими причинами. Во-первых, грузины лучше многих других адаптировались в российском обществе, и у них просто нет большого спроса на такую организацию. Во-вторых, усилия по поддержке диаспоры (по аналогии с политикой Азербайджана), которые грузинские власти предпринимали в период правления М. Саакашвили, были адресованы организациям и лидерам, настроенным резко критически в отношении российских властей. При таком подходе создать влиятельную организацию непросто. В-третьих, между русской и грузинской православными церквями не существует канонических барьеров, что, с одной стороны, способствует адаптации грузин в России, с другой – лишает общину мощной базы самоорганизации.

Еще одна особенность грузинской общины – отсутствие сильных общероссийских диаспоральных организаций.

Несмотря на отсутствие сильной диаспоральной организации, наиболее яркие представители грузинской общины весьма заметны в российской публичной сфере. Их личные достижения и известность влияют на позитивное восприятие грузин и Грузии. Возможно, это послужило одной из причин улучшения отношения россиян к этой стране, наблюдаемого в последние годы, хотя мало кто целенаправленно работает над имиджем Грузии в России.

Необходимо подчеркнуть, что грузинскую общину представляют не только люди, добившиеся профессионального и общественного признания еще в советские годы. Из новых ярких публичных фигур можно назвать, например, предпринимателя Левана Васадзе. Он весьма популярен в Грузии и одновременно хорошо известен в российских кругах, отстаивающих семейные ценности.

Новая культурная экспансия

С января по сентябрь 2014 г. Грузию посетили 640 тыс. туристов из России, что на 40 тыс. больше, чем за тот же период 2013 г. Скорее всего, эта цифра не совсем точно отражает число тех, кто побывал в этой стране с туристическими целями. Среди въезжающих в Грузию через Верхний Ларс немало людей, следующих транзитом в Армению и Азербайджан. Но популярность грузинского направления у российских туристов заметно растет. Отчасти это следствие активной рекламной кампании, проведенной при М. Саакашвили. Рост числа туристов продолжился и после того, как кампания была завершена. Безвизовый въезд для граждан России и развитая туристическая инфраструктура будут и в дальнейшем поддерживать приток туристов из России. На фоне девальвации рубля Грузия, по-видимому, заменит на российском рынке дешевые направления в страны ЕС.

Политические разногласия в минимальной степени влияют на туризм. Так, даже во Владикавказе рекламируют и продают туры на грузинское побережье Черного моря, поскольку это направление морского отдыха дешевле российского черноморского и качественнее каспийского.

Можно предположить, что рост туристического потока из России способствовал и резкому увеличению числа ресторанов грузинской кухни в нашей стране. Согласно ресторанному рейтингу интернет-портала Zoon.ru, таких ресторанов в Москве насчитывается 541. Сегодня их больше, чем ресторанов армянской (139), азербайджанской (328) и китайской (412) кухни. Похоже, грузинская кухня по популярности уступает в Москве лишь собственно русской (более тысячи ресторанов, в число которых, по-видимому, попадают все заведения, не указывающие своей национальной принадлежности) и японской (тоже более тысячи).

Сохраняют свое влияние грузинские искусство и культура. Грузинской «культурной экспансии» в Россию способствует тот факт, что российский шоу-бизнес обеспечивает исполнителям из Грузии большой рынок, которого по понятным причинам нет у них на родине.

Что изменилось?

Несмотря на отсутствие сильной диаспоральной организации, наиболее яркие представители грузинской общины весьма заметны в российской публичной сфере.

Нетрудно заметить, что в восприятии российского общества образ Грузии приближается к советскому образцу: туризм, гостеприимство, вино, музыка и кинематограф, знаменитые грузины. Хотя этот образ в Тбилиси нередко критикуют как ориенталистский или «империалистический», едва ли кто-то выстраивает его сознательно. «Капитал», накопленный в тех или иных областях в предшествующие десятилетия, оказался ликвидным и в новых условиях.

Однако за преемственностью важно видеть изменения российской привычки думать и говорить о Грузии. Комплекса неполноценности русские больше не испытывают. Наверное, последней вспышкой этого комплекса были рассуждения либеральной части российского общества о реформах, проведенных в Грузии командой М. Саакашвили. В 2008 г. журналистка Юлия Латынина сравнивала маленькую современную Грузию с Израилем, а большую Россию – с угрожающим Израилю арабским миром.
Дискурс об успешных грузинских реформах, который, по крайней мере, в Тбилиси рассматривался как противоположный старому советскому империалистическому «про вино и Мимино», в России не прижился. Реформы оказались не столь удачными, как о них говорилось. Их пропагандировал узкий круг публицистов, а главное – грузинский опыт перестал быть интересен российским либералам после того, как Грузия ушла с острия противостояния между Россией и Западом. С начала 2014 г. Грузию на этом пьедестале сменила Украина.

Другое изменение связано с повышением роли православной общности России и Грузии. Материалы о Грузинской православной церкви занимают большое место в крупнейших российских православных медиа, таких как «Православие», «Православие и мир». Очень популярен среди русских православных христиан Католикос-Патриарх всея Грузии Илия II. О нем часто пишут, за его деятельностью внимательно следят. Русские православные нередко видят в грузинском православии идеал, которого не находят в собственной стране, где многие считают себя православными, но церковной жизнью живет меньшинство.

Диалог двух православных церквей, который не прекращался даже в самые трудные для российско-грузинских отношений годы, всегда был изолирован от политики. Тем не менее он имел важное общественно-политическое значение, образуя своего рода «традиционалистский альянс» двух стран. Для российских консерваторов Грузия – близкая православная страна, которая непосредственно сталкивается с культурной политикой Европейского союза и дает материал для критики этой политики.

В исследованиях общественного мнения этот фактор практически не фиксируется. Так, в опросах ФОМ среди причин позитивного отношения россиян к Грузии православная общность заняла одно из последних мест по разряду «другое». Но, учитывая все более ощутимый консервативный тренд в российской общественно-политической повестке, можно ожидать, что именно эта часть образа Грузии будет приобретать все большую актуальность.