Читатели сайта kp.ru спрашивают: почему мы так много пишем про смерть Жанны Фриске. Помимо классического «неужели больше писать не о чем», выдвигаются обвинения: мол, когда умерли Майя Плисецкая, Галина Вишневская или Елена Образцова, вы столько не писали.

На самом деле писали, и много. Но да, про Жанну, пожалуй, больше. Для меня очевидно, почему – потому что ее смерть потрясла всех сильнее. Наверное, нужно объясниться.

Во-первых, Жанна Фриске была поп-певицей, от слова «популярная», и это слово здесь не случайно. Какие бы аудитории не собирали Образцова или Вишневская, нелегко представить их на стадионе, на новогоднем шоу Первого канала, на вручении каждой музыкальной премии. Я ни в коем случае не сравниваю масштабы таланта — Фриске вообще принадлежала к иному миру, чем оперные певцы, и охват аудитории у нее был другой: ее песни были доступны абсолютно всем, в то время как опера все же требует определенной склонности к классической музыке (и музыке вообще), не говоря уж об определенной интеллектуальной подготовке. Песни Жанны звучали из каждого радиоприемника в такси или маршрутке, чего о Галине Вишневской сказать нельзя.

Во-вторых, Жанна Фриске умерла молодой. Во все времена смерть молодого человека впечатляла общество сильнее, чем смерть пожилого. Тут не вздохнешь «Ну что же делать, возраст…» Джеймс Дин или Хит Леджер, Эми Уайнхаус или Курт Кобейн, да что уж там, Михаил Лермонтов или Александр Пушкин – во всех их биографиях, в мыслях о них всегда сквозит «Почему так рано?», и это естественно.

Третье, вытекающее из предыдущих пунктов. Эта история ужасна и нелогична. Жанна Фриске была одной из самых красивых, обаятельных и привлекательных женщин страны. Секс-символом. Этакой разноцветной бабочкой в шифоновых платьях, исполнительницей безобидных песен, которой бы плясать и плясать на сцене. Сама ее фамилия у людей, знающих английских, отзывалась словом frisky — «резвый, игривый». Одновременно она была актрисой с хорошим потенциалом (это подтвердят все, кто видел «Дозоры», а видели их многие; к слову, обидно, что Жанна, не лишенная, судя по всему, актерских амбиций, не успела их полностью реализовать). Она была символом роскошной жизни — и поскольку вела она себя очень достойно, этой жизни завидовали белой завистью. Она была молодой матерью. И она вдруг сгорела от опухоли в мозгу, несмотря на миллионы долларов, добровольно — я подчеркиваю, добровольно — собранных на лечение совершенно посторонними людьми.

Это – сюжет, драматический и жуткий, и на эмоциональном уровне это любого бьет довольно сильно. Когда в «Игре престолов» убивают персонажей, которые ни при каких обстоятельствах не должны были погибнуть, интернет взрывается; но это не «Игра престолов», это реальная жизнь и реальная трагедия, случившаяся с человеком, который ни при каких обстоятельствах не должен был умереть.

Это можно сопоставить, наверное, только со смертью Влада Листьева — в плане эффекта, произведенного на общество. Я помню, как 1 марта 1995 года случайно, краем глаза, смотрел «Дорожный патруль», и он завершился титром «Только что поступило известие, что в подъезде своего дома застрелен Владислав Листьев», и как у меня реально подкосились колени.

Кто-то (кажется, Леонид Парфенов) много лет спустя заметил, что смерть молодого, успешного, богатого Листьева произвела такое впечатление, потому что миллионам стало ясно: никто из них не застрахован, деньги и статус не обеспечат темной ночью защиты от выстрела в руку и контрольного — в голову, и вот такая, стало быть, обстановка у нас в стране.

Возможно. Но у меня, 17-летнего, в голове была только мысль «Этого не может быть, потому что не может быть никогда». Если же соображение насчет «Никто не защищен» верно, то от рака никто не защищен тем более: ни молодость, ни состояние, ни возможность лечиться в Германии или Америке ни от чего с гарантией не оградят. Люди стараются об этом не думать, и об этом правда нельзя думать каждый день (как нельзя каждый день бояться, что сегодня тебе на голову упадет кирпич): мысли о собственной смертности наша психика обычно выталкивает. Но историю с Жанной Фриске не вытолкнешь.

Ее просто ужасно жалко.Я с ней общался один раз, в начале февраля 2006 года, на прямой линии в «КП», посвященной выходу «Дневного дозора», куда она пришла с Константином Хабенским и продюсером фильма Константином Эрнстом. Стоял мороз в -35 градусов, из-за которого вырубились лифты – Жанна, как и остальные гости, поднималась на шестой этаж здания, где располагалась редакция «КП», по лестнице. Она только что прилетела из жаркой страны, где температура была +35, и можно представить, как тяжело было справиться с перепадом в 70 градусов. Кроме того, она очевидным образом сильно устала. Это не помешало ей долго отвечать на вопросы читателей по телефону, а потом еще и на мои. Она была исключительно внимательна, доброжелательна, она очень точно описывала свою героиню в фильме — это точно не было светское чириканье. Ну и она была просто неотразима.

В этот четверг, 18 июня, я пошел на ее похороны, кстати. По доброй воле и с цветами — и видел там много плачущих людей.

Интересно после этого читать комментарии читателей на kp.ru. Высказываются предположения, что родители пиарятся на ее смерти. Что она «обобрала детей», когда на ее лечение Малахов собирал в «Пусть говорят» деньги. Что ей якобы было не 40, а то ли на шесть, то ли на десять лет больше (этот слух постоянно преследовал ее при жизни).

Главный шедевр, конечно, появился полтора года назад, когда стало известно о ее болезни и когда деньги, собственно, собирались: одна читательница на голубом глазу посоветовала Жанне Фриске не лечиться в Америке, а «умереть достойно, как Абдулов и Янковский».

К счастью, сейчас почти каждый злобный комментарий перекрывается окриками людей более умных и, во всяком случае, более добрых, понимающих, что говорить подобное о Жанне Фриске… ну, несколько подло, что ли. Милосердие по-прежнему иногда стучится в человеческие сердца. Хоть это утешает.