В России принят закон о нежелательных иностранных организациях. Название очень точно отражает его содержание: как пожелаем, так и сделаем. Суд для этого не потребуется, даже такой правильный, как нынешний российский. Достаточно решения прокуратуры. Политически все ясно, но ведь и экономически закон перспективный — вдруг конкуренция с какой-нибудь иностранной фирмой будет признана покушением на экономическую безопасность России.

Случившееся — лишь один из множества шагов и шажков по пути к тоталитаризму, который многие до сих пор понимают как тотальный контроль государства над всеми сторонами жизни общества. Однако как раз государство в его позитивном значении страдает в первую очередь. Наступает полное перерождение его важнейших функций, что видно на примере сегодняшней России. Тоталитаризм — это не огосударствление всех сторон жизни. Это разрушение демократического, новоевропейского государства. Вот русские примеры:

• ЧКГБ было и остается и карательным, и мифотворческим органом. Оно измышляло и изготовляло извергов, супостатов, демонов, которых и карало.

• Армия — механизм инициации, нивелировки личности, принудительного труда. Сейчас это призывная часть армии. Но и контрактную, ведущую гибридную войну, армией называть трудно.

• Образование призвано не допустить появления образованных людей. Такова была и хваленая ликвидация безграмотности в условиях тотальной цензуры.

• Здравоохранение всегда готово избавить общество от неперспективных групп, к чему сейчас дело и идет. Детально проработанный закон об эвтаназии был готов уже в 2007 году.

• Милиция-полиция и прочие правоохранители были и остаются в симбиозе с преступным миром.

• Суды — ну, тут и говорить нечего. Раньше — для пополнения числа рабов. Сейчас — для рейдерства и политического террора.

• Пенитенциарная система — среда обитания, развития и пополнения преступного мира. Одна из госкорпораций сейчас и хозяйственный наркомат в прошлом.

Можно и дальше продолжать. Но главное сформулировано у Ханны Арендт: государство уничтожается тоталитаризмом как представитель интересов всех социальных групп. Это очень важно — всех.

И происходит это на основе консенсуса, добавлю я. Консенсус этот подводит к выводу, что сводить тоталитаризм к одному разрушению никак нельзя. Разрушение сводится к зачистке стройплощадки. Далее строится новое. Не бескультурье, а иная культура, не безнравственность, а новая нравственность. Не бездуховность, а новая духовность.

И потому большое заблуждение считать путинизм застоем. Все обстоит с точностью до наоборот. Путин возвращает страну не к Брежневу, то есть развитому тоталитаризму, а к Сталину, к ранней, весьма динамичной стадии тоталитаризма. Застой лишь там, где развитие запрещено или заглохло само. Во всем остальном постоянные перемены и новшества — в законодательстве, переделе собственности, кадровой политике. Да и горбачевский термин «застой» не слишком удачен. При Брежневе шло общественное развитие, которое и породило перестройку. И именно такого развития Путин, как и Сталин, не допустит.

Соучастие в общем деле бывает разным. И за ним можно проследить, постоянно читая информационную ленту. Вот один пример. Полно ахов и охов по поводу того, как ведут себя семьи русских военных, убитых и плененных в Украине. Ахать не надо — надо думать.

Начинают вспоминать про цинковых афганских мальчиков, постепенно настраивавших население против войны. Но в Афганистане воевали призывники, которые уже со второй чеченской к боевым действиям не привлекаются. Сейчас воюют профессиональные убийцы, среди которых очень много социопатов, собственных семей не создавших и со своими родственниками связь потерявших. И потому никакого общественного движения по поводу их гибели не будет.

Те же, у кого семьи есть, прежде всего, мужья, а не сыновья — это разные мужские статусы и роли, так что не работает поговорка: жена найдет себе другого, а мать сыночка никогда. И для тех матерей, которых показывали по ТВ, сыновья — отрезанный ломоть, если уж они выбрали такую профессию.

Мы наблюдаем конкретный социальный процесс — формирование новой касты профессиональных убийц. Именно убийц, а не воинов. Они нацелены не на защиту отечества, не на войну с равным противником, а на то, чтобы действовать тайно, без документов, погон и нашивок, скрывая свою принадлежность к той стране, которой присягали, к той армии, в которой служат.

Это каста профессиональных подлецов, и их семьи живут в такой же подлости. И эти профессионалы ни на минуту не задумаются, когда им прикажут делать в России то же самое, что они творят в соседних странах. Нет путинской России — есть российский Путин. Нет кинутых родиной воинов — есть профессиональные убийцы, которые знали, что родина их кинет. Они воспитывались в том, что это норма, и ничего другого не ждали. Таково отношение не только к ним, но и ко всему населению. И никого этим не возмутишь — это часть русского тоталитарного консенсуса.

Духовная скрепа найдена — она главная и единственная. Это даже не назовешь ненавистью к Украине. Это превращение Украины в антимир, подлежащий уничтожению. Больше ничего русских сейчас не объединяет. Никакой другой цели у них нет.

Да, уничтожение. Не надо себя обманывать — русские одержимы стремлением к окончательному решению украинского вопроса в том самом значении, что и Endloesung. Это народное, массовое и непоколебимое. Даже Патриарх Кирилл внес свой вклад в дело всеобщей ненависти, объявив идеологией нынешней Украины безбожие. Если совместить это высказывание со словами одного из идеологов нынешнего режима Владимира Якунина о русской православной цивилизации, то получается законченная картина европейского безбожия, в котором погрязла Украина. И война с ней превращается в русский крестовый поход.

И все это часть того духовного процесса, который можно назвать паганизацией России. В фундаментальный труд уроженца Украины Дмитрия Поспеловского об отношении христианства и тоталитаризма надо добавить еще одну главу: как нынче Россия становится языческой страной.

Этот процесс никак нельзя сводить к козням идеологов православного чекизма (надо признать: в исполнении Якунина чекизма умеренного, отнюдь не изоляционистского) — общество вовлекается в него порой из лучших побуждений. Много было сказано об акции «Бессмертный полк», меньше — о проекте «Бессмертный барак», который если и имеет смысл, то в сотрудничестве общественности всех стран бывшего СССР и соцлагеря. Но главное не прозвучало. Это тоже часть паганизации, хотя из самых лучших побуждений, — возникновение культа предков в форме, напоминающей древнеримскую.

И потому можно сделать вывод, что новый извод русского тоталитаризма ближе не итальянской фашистской модели, — эстетской, расово неагрессивной и католически лояльной; а нацистской — с ее враждебностью христианству и нацеленностью на мировое господство, геноцид и — что совершенно естественно — суицид. В России наступает эпоха некрофилии и танатофилии, чему соответствует и появление касты убийц, новых ассасинов.

Приближение к нацистской модели ощущается и во власти. Одна из последних законодательных инициатив, пока обсуждаемых только в прессе, — запрет уподобления советского режима нацистскому, поиск у них общих черт. Пока это касается только прошлого, но и в настоящем есть основания для сопоставлений.

Родство с нацизмом проявляется в делах богоугодных и благородных. Бурное обсуждение вызвало интервью актрисы Чулпан Хаматовой. В нем она заявила, что не стыдится своего участия в предвыборном ролике Путина, потому что оно содействовало появлению новой больницы для онкобольных детей.

Возникает вопрос: что же это за общественное устройство, в котором для спасения онкобольных детей нужно выразить публичную поддержку главе государства? Ведь, по словам Хаматовой, получается, что дети взяты Путиным в заложники, а те, кто хочет им помочь, должны прежде выполнить требования террориста. Выступишь — будет больница, откажешься — пусть помирают.

Хаматова и прочие, выполняющие подобные требования, создают союз униженных, таящих от самих себя это унижение. Это азбука социальной психологии — союзы изнасилованных, кинутых, прочих жертв. Скрывается вынужденность действий. Делается это с помощью истеричного пафоса, разговоров о душе, искренности, прочих розовых соплей. И союзы униженных становятся важнейшей составной частью, несущей конструкцией тоталитаризма.

В нацистской Германией действовала такая организация, как NSV, — Национал-социалистская народная благотворительность. Мощнейшая организация, не получавшая ни копейки от государства. В основном она заботилась о детях и матерях, в ней присутствовал культ фюрера, но подобные конкретные сделки с ним не совершались. Более того, с 1940 года государство полностью переложило на общество заботу об эвакуации детей.

В примитивных представлениях русской прогрессивной общественности достаточно того, что некая деятельность не связана формально с государством. На этом основании ее можно назвать строительством гражданского общества, а некоторые называют даже изменением системы. Однако тоталитаризм характеризуется как раз тем, что власть избавляется от многих функций демократического и социального государства, сбрасывая их организациям вроде NSV или Фонда «Подари жизнь», в котором работает Хаматова. Общество от этого гражданским не становится, а тоталитарная система только укрепляется. Но, попробуй, назови прекраснодушных интеллигентов соучастниками строительства тоталитаризма. Какой тоталитаризм? Это все скоро кончится. Ну, максимум несколько лет.

А когда годами изо дня в день будет одно и то же: ненависть, смерть, ложь, подлость и никаких надежд на перемены, как это было и в людоедские времена, и в вегетарианские, — это все как вынесут нынешние мечтатели? Ведь до сих пор происходящее не воспринимается как повседневность. Это экстремум, отклонение от нормы, случайное обострение хронической болезни, временное отступление

А это рутина. Повседневность. Не навсегда, а как всегда.