Случилось сегодня вспомнить старинный анекдот. Нет, я его, разумеется, не просто так вспомнил. Я сначала новость прочел: «Президент России Владимир Путин отменил ежегодные бюджетные послания Федеральному собранию». А вот потом уже и…

Кончался год девяносто девятый, а заодно — и целая эпоха или даже несколько. Отгремели предвыборные битвы между движениями «Единство» и «Отечество». И никому не приходило в голову, что скоро из членов указанных движений слепят партию «Единая Россия», приказав помянутым членам забыть взаимную ненависть, поскольку ненависть и единству во вред, и отечеству не на пользу. Путин В.В. еще не стал президентом, числился и.о., но никто не сомневался, что станет. А на Охотном Ряду досиживали последние деньки депутаты Государственной думы второго созыва. Понимали уже, что время их прошло, кипятились и суетились.

Вот тогда и появилась эта история.

Эти самые ненастоящие уже депутаты якобы послали государственному мужу Л., которого называли тогда отцом кампании «Единства» и едва ли не первым идеологом Кремля, запрос. Чтобы отчитался, на какие деньги кампания велась и не случилось ли в ходе ее нарушений законодательства.

Отказать законодателям нельзя, и государственный муж Л. прислал в парламент фельдъегеря с дискетой (были такие смешные черные квадраты). И с объяснением — такой, мол, получился громадный отчет, что на бумаге его представить никак невозможно. Кинулись депутаты файл распечатывать — а не получается. Ни одна программа на главном (а может быть, и единственном в ту пору) думском компьютере не могла документ открыть. Нашли специалиста. Долго специалист возился, и наконец произошло что-то в недрах непонятных депутатам устройств. Заурчал струйный принтер, с присущей вообще струйным принтерам неспешностью выплевывая страницы. Час печатал или два. Наконец затих.

И стали депутаты читать. 301 страница, не больше и не меньше. Первые сто пятьдесят — чисты, как помыслы коммунистов о советском реванше. На сто пятьдесят первой — емкое, всякому известное, но, к сожалению, для воспроизведения в СМИ непригодное слово из трех букв. И потом — еще сто пятьдесят пустых страниц.

Завозмущались депутаты, конечно, но тут как раз и срок им вышел. Пришлось освобождать кабинеты.

Все, кто эту историю друг другу пересказывал, понимали, что каждое в ней слово — вранье. Но, во-первых, она ведь смешная, а во-вторых, было в ней что-то такое, что позволяло не понять, — никто тогда, разумеется, ничего не понимал, кроме разве что покойной ныне Новодворской В.И., все пророчества которой со временем сбылись, — но почувствовать аромат наступающей эпохи.

Много прошло времени. К родине никаких вопросов не осталось. Вернее, так — конечно, каждый день от нее сюрпризы, но общий вектор движения понятен. А тут еще и старый анекдот, кажется, начинает постепенно прорастать из памяти в реальность. Настоящая власть ленится разыгрывать перед властью постановочной комедии и нащупывает постепенно правильный формат взаимоотношений.

Да и не жалко, кстати сказать, постановочную власть. О чем вообще занятому человеку разговаривать с этими клоунами? И так не знаешь, за что хвататься, — то ли стерхам пшена засыпать, то ли третью мировую начинать.