«У нас ничто не меняется». Это о Петрозаводске – городе на северо-западе России, столице Республики Карелия – говорят его жители. Они по-братски сочувствуют литовцам из-за коррупции, «служащего Вашингтону президента» и принадлежности к «союзу гомосексуалистов».

В новом репортаже цикла «Там, где Россия» фотожурналиста DELFI Артураса Морозоваса – встреча во дворе, где проходили съемки фильма режиссера Николая Досталя «Облако-рай» и его продолжения «Коля — перекати поле».

Когда главный герой картины Коля Журов вернулся во двор своего дома в Петрозаводске, на ул. Фрунзе, 14, в воскресенье рано утром жители пятиэтажки, как обычно, выглянули из окон.

Они не видели своего соседа 10 лет и не могли поверить своим глазам. Для них он вернулся словно с другой планеты — с Дальнего Востока — и приняли его так же, как в день прощания: за кухонным столом, с водкой и хлебом.

Когда Коля спросил, что нового у них во дворе, его ближайший друг Федя ответил: «Ничего. У нас вообще ничего не меняется. Самое невменяемое место на свете».

Я провел в доме, в котором снимали фильм Досталя, три дня и за это время убедился, что режиссеру не нужно было ломать голову над сценарием. Двор «хрущевки» был своего рода съемочной площадкой – в каждом окне по жизненной семейной драме, в каждом подъезде – свои комедии, детективы и трагедии.

Вернувшийся с рыбалки мужчина составляет в деревянный сарай грязные удочки, его жена, несмотря на явное недовольство мужа, осматривает содержимое целлофанового пакета.

Женщина из третьего подъезда с пластмассовой палкой для швабры останавливается рядом со мной и спрашивает, не фотографирую ли я здесь что-либо для нового фильма.

А возвышающийся над асфальтом канализационный люк, за который невозможно не зацепиться, выходя из подъезда, затмевает все глобальные проблемы. Это препятствие для данного двора актуальнее, чем любые кремлевские решения.

Этот двор – одна из миллионов независимых республик, где, подняв голову к небу, можно увидеть «облако-рай».

«Не крути кардана, понял?»

Так и тянутся дни в этой микроскопической точке России – во дворе блеклой многоэтажки в микрорайоне Петрозаводска.

Основной объект притяжения во дворе – две перекосившиеся деревянные скамейки, на досках которых увековечено много признаний: Ксюша признается в любви к Стасику, Данила не скрывает своих чувств к Даше и пишет ей Love is.

Вечером двор оживает и на покрытые любовными надписями доски садятся три персонажа, достойные стать героями фильма: улыбающаяся Ольга с двухлитровой бутылкой пива в сумочке, Виталик, спустившийся во двор на костылях и в домашних тапках, и их друг. У него во рту не хватает зубов, зато взгляд притягивает перстень на руке, татуировки и серебряный крест на шее.

Возвращаясь из магазина, я подсаживаюсь к этой компании, открываю банку пива и вскоре завязывается беседа.

«Ты говоришь, что ты из Литвы. Скажу тебе – вы живете на американские деньги, поэтому с вами делают, что хотят. А мы вынуждены крутиться на свои, поэтому денег у нас нет», – подходит Виталик к кульминации беседы.

Он немало знает о Литве – сочувствует нам в связи с коррупцией, в связи с тем, что наш президент служит Вашингтону и страна входит в союз гомосексуалистов. По-братски сочувствует.

Ольга в разговор не вмешивается, только с улыбкой разглядывает меня. А третий, не представившийся мужчина, вытаскивает из ее сумочки бутылку пива «Белый медведь».

«Ну хорошо, а как вы думаете — на Украине воюют российские военные?», – после большого глотка пива продолжает разговор Виталик. Есть два вопроса, которые я часто слышал от собеседников, желающих понять, по какую сторону баррикад находится моя страна.

Первый – есть ли на Украине российские военные? Второй – кто сбил малайзийский Боинг на Донбассе?

Я тихо киваю головой к всеобщему разочарованию — они не могут отнести меня к своим. После лавины вопросов и объяснений о том, что если бы на Украине были российские военные были, то они смели бы все в одно мгновение, я отрезал, что я сам там был и видел много российской техники и говорил с российскими военными.

«Ты не крути здесь кардана, понял?», – с улыбкой пригрозил Виталик, на этом разговор о политике закончился.

Кризиса не чувствуют

Виталик выделяет два важных в своей жизни момента – 10 лет назад он получил травму позвоночника и то, что на его кухне снимали сцены фильма «Облако-рай».

«Даже мою бабулю можно увидеть в фильме. Тогда она еще была жива. Люди говорят, что снова будут что-то снимать. На этот раз и я должен попасть в кадр», – сказал Виталик. Чувствую, что он хотел бы продолжить разговор у себя на кухне, но в оправдание сказал, что там беспорядок.

Этот двор – словно карман времени. Делясь воспоминаниями, собеседники не уточняют дат, часто не понимаешь, о каком дне говорят — о вчерашнем или о старых советских временах. Понимаешь лишь, что ничего по сути не изменилось.

На вопрос, как же они живут сегодня, Виталик соглашается с персонажем фильма Федей:

«Живем стабильно. У нас ничто не меняется. Не чувствуем никаких кризисов – как жили от пособия до пособия, так и живем».

Его мысль дополняет сидящий рядом компаньон в кожаной кепке: «Раньше было немного лучше – если умел воровать, мог хорошо жить. Тогда все воровали с фабрик, складов. Такие были правила жизни, понимаешь?».

Разговор переключился на алкоголь. Я сказал, что, к своему удивлению, не видел столько спившихся русских, сколько думал увидеть. Меня прервал громкий смех троицы: «Приходи сюда поздно вечером. Увидишь много в разных углах».