Нет, всё-таки человек, рождённый в Совдепе, наверное до самой смерти не избавится от некоторых, въевшихся, что называется, с молоком матери, комплексов. Это я про себя, если что.

Сегодня полез на антресоли в поисках неважно чего и обнаружил неведомо каким образом оказавшиеся там, упакованные в полиэтиленовые пакеты, две свои старые меховые шапки (одна — ондатровая), которые я ещё в юности носил. В «комплект» так же входили несколько старых джинсов, пара ботинок. В общем, вполне конкретный ненужный хлам. Но только неимоверным усилием воли я себя заставил выкинуть это. И дело даже не в ностальгии по детству. Просто, наверное, у каждого, кто прошёл Совдеп, внутри крепко-накрепко гвоздями прибито: «А вдруг чего». В самом деле, вдруг чего — война, дефицит, овощная база, картошка… И освободиться от этого внутреннего чувства хомяка, пытающегося свою норку набить ненужными запасами, очень сложно.

Вот говорят: нынешнее время бездуховное, народу глаза застят не те идеалы, все обмеркантилились, все только хапают и тащат к себе в дом барахло. Ну а как иначе, товарищи дорогие? Об этом ещё Джек Лондон писал. Помните его рассказа «Любовь к жизни»? Не зря, видимо, Владимир Ильич так часто просил Надежду Константиновну ему почитать этот рассказ. Ибо рассказ этот на самом деле про Совдеп. Помните, как там полумёртвый от голода и обморожения полз мужик через дикий лес зимой, питаясь подножным кормом, а на запятки ему наступал не менее голодный и почти точно такой же полудохлый волк, который хотел мужиком подкрепить свои силы. Мужику повезло — он таки дополз до берега и попал на китобойный корабль. А потом помните, что там было? Ну как мужик себя повёл на этом корабле? Предоставим слово Джеку Лондону:

«Прошло несколько дней, и он уже сидел за столом вместе с учёными и капитаном в кают-компании корабля. Он радовался изобилию пищи, тревожно провожал взглядом каждый кусок, исчезавший в чужом рту, и его лицо выражало глубокое сожаление. Он был в здравом уме, но чувствовал ненависть ко всем сидевшим за столом. Его мучил страх, что еды не хватит. Он расспрашивал о запасах провизии повара, юнгу, самого капитана. Они без конца успокаивали его, но он никому не верил и тайком заглядывал в кладовую, чтобы убедиться собственными глазами…»

Что это такое? Да это же Джек Лондон гениально сформулировал постсовковый синдром дефицитного травматизма. А не менее гениальный Ульянов-Ленин, помирая в своих Горках, уже чувствовал, что именно в этом рассказе сконцентрирована вся суть коммунистического государства. Ну и финал, это просто Нострадамус какой-то, а не Джек Лондон — так точно предсказано что будет, когда закончится Совдеп:

«…они осмотрели потихоньку его койку. Она была набита сухарями. Матрац был полон сухарей. Во всех углах были сухари. Однако человек был в здравом уме. Он только принимал меры на случай голодовки — вот и всё».

Вот и всё! ВОТ И ВСЁ! Человек просто принимал меры на случай голодовки! Какая в жопу духовность, граждане-товарищи? Человек только что чуть не умер от голода и не верит, что запасов вдоволь и они не кончатся! Он в здравом уме, но он прошёл ад.

И очень странно, что кто-то удивляется. Если человек прожил в Совдепе хоть какое-то более или менее осмысленное время с самого рождения, инстинкт «принимать меры на случай голодовки» будет с ним, если не всю жизнь, то очень долго. Это не регламентируется разумом. Это уже на уровне подсознания.

Собственно, совки отличаются от нормальных людей тем, что это своё чувство не только не пытаются закамуфлировать или бороться с ним, но, напротив, доводят его до высшей точки кипения и экзальтации, трубя во все горны: «Не радуйтесь, что на камбузе сухарей вдоволь — скоро они кончатся! И мука кончится! И консервы! Всё, всё кончится! И даже рыба и киты вокруг корабля кончатся! Потому что не может быть такого, чтобы это всё было, а потом вдруг не кончилось!»

Да, блин, и по своему они правы. Ибо пройдя Совдеп, невозможно отделаться от мысли, что рано или поздно изобилию в магазинах придёт кирдык, что снова станет актуальным хранить по десятку лет старые штаны, шапки и ботинки, что снова надо будет затаривать шкафы и антресоли любым дефицитом, который только удалось случайно купить. Совдепия… Сколько она ещё будет жить в наших душах? Неведомо. Но, чтобы победить её, надо хотя бы осознать этот, никакими врачами не сформулированный синдром — синдром тяжёлой совковой дефицитной травмы. Уверен, что это лечится. Не быстро, но лечится. Но есть одна опасность — что это заразно. Что старое поколение, которое не может избавиться от этого синдрома, передаст его поколению новому. Вот тогда точно будет форменный трындец.

В завершении своего эссе приведу ещё одну небольшую цитату из «Любви к жизни» Джека Лондона. В этой цитате описывается, как нормальные люди увидели бывшего жителя Совдепа, после того, как Совдеп развалился:

«На китобойном судне «Бедфорд» ехало несколько человек из научной экспедиции. С палубы они заметили какое-то странное существо на берегу. Оно ползло к морю, едва передвигаясь по песку. Ученые не могли понять, что это такое, и, как подобает естествоиспытателям, сели в шлюпку и поплыли к берегу. Они увидели живое существо, но вряд ли его можно было назвать человеком. Оно ничего не слышало, ничего не понимало и корчилось на песке, словно гигантский червяк. Ему почти не удавалось продвинуться вперед, но оно не отступало и, корчась и извиваясь, продвигалось вперед шагов на двадцать в час…»

За прошедшие с того момента 18 лет это существо уже отъелось — порой даже обожралось — стало чувствовать себя бодрее и свободнее. Но со старым страхом, что «еды не хватит», оно пока что так до конца и не разделалось. Более того, у кое-кого этот страх переродился в другой инстинкт: жрать, жрать, жрать и жрать безостановочно, причём неважно чего — еду, деньги, нефть, бюджет, людей вокруг. Лишь бы только жрать, хватать и увеличивать запасы сухарей в матрасе и каждом закутке своей каюты.

Как этому положить конец? Ждать ли, когда само рассосётся, или применить терапию? Вот вопрос.