Жила-была Вешенская…
Рассказ об одном из тех, кто сохранил шолоховский дух знаменитой станицы.
Эта станица на все времена связана с именем Михаила Шолохова. 110-летие писателя — праздник для всех вешенцев. Но сегодня мне хотелось бы отдать дань памяти тому человеку, который стоял у руля станицы в трудные для нее 1990-е и сумел сохранить ее шолоховский дух.
Речь пойдет о Юрии Филипповиче Короткове. В 2004-м году он был признан победителем всероссийского конкурса на звание «Лучший муниципальный служащий» (хотя либералы тогда и называли Вешенский район коммунистическим заповедником, а его главу — бывшим партноменклатурщиком, человеком из обоймы). А еще, чуть позже, «за вклад в обеспечение высокого уровня сохранения и пропаганды историко-культурного наследия великого русского писателя, лауреата Нобелевской премии М.А. Шолохова» Ю.Ф. Коротков был награжден памятной медалью «К 100-летию М.А.Шолохова».
…В тот год я был командирован в район от своего журнала на неделю, и мы подолгу беседовали с Юрием Филипповичем на самые разные темы.
— Я никогда не был в обойме, — говорил он. – В смысле высокого покровительства, помощи в продвижении по службе. Всего добивался сам. Правда, в качестве патрона «выстреливали» многократно. Было мне это в пользу или нет, не знаю. Для государства, считаю, польза была.
Когда Юрий Филиппович из выпускника вуза дорос до главного специалиста крепкого сельхозкооператива, компартия кинула его директором совхоза в глубинное, разваленное до нуля хозяйство. Квартира в райцентре, жена — филолог — в школе, сыну два года… . Нет, все бросай и езжай в умирающую деревню с начальной школой. «Сейчас бы меня никто не послал, я и не поехал бы. А тогда жена поревела ночь, да и стали паковать чемоданы».
Нынешнему поколению этого не понять. Свою судьбу – плохо ли, хорошо ли — лепят сами. Тогда было иначе. Кого ломали, кого клеили…
Через пять лет Коротков, подняв совхоз, становится вторым секретарем райкома партии, а по окончании высшей партийной школы его снова выстреливают – председателем райисполкома в запущенный донельзя Вешенский район. Это была «расстрельная» должность. Там жил Шолохов — мировая величина. Постоянно высокие гости из Москвы и из-за рубежа.
Приходилось заниматься не столько управлением, сколько этикетом, приемами. Одна ошибка — и ты за бортом, а ошибиться проще простого.
«Говорю: я ничего от этой перестановки не выигрываю. Не хочу». Но разговор короток: или едешь, или партбилет на стол. Утеря партбилета означала в ту пору гражданскую смерть.
Бывший Вешенский район по смерти писателя переименовали в Шолоховский. А еще его обзывали «коммунистическим заповедником». Да, в Вешках, как ласково называют ее станичники, при Короткове много было того, чего не было в других местах. Например, чистые четверги. Раз в неделю — бюджетник ты или частник – бери метлу и наводи порядок на своей территории. Больницу ремонтировали методом народной стройки, за счет добровольных пожертвований – денег в ту пору в районном бюджете не было, а дело отлагательств не терпело. Так же отливали колокол для церкви. Но главное, местные власти взяли в руки и крепко держали под контролем не только социальную, бюджетную сферы, но и экономику, сохранив рычаги влияния на предприятия всех форм собственности.
Это уже был второй приход Короткова во власть. После путча 1991 года и запрета компартии он, в то время первый секретарь райкома, оказался на улице. Район перешел к Ивану Солдатову – демократу, выросшему, кстати, из шинели ХХIV съезда КПСС. Тот и ломал прежнюю политико-экономическую модель в районе. Ломал по-большевистски, подбирая людей на ключевые посты не по деловым качествам, а по идеологическим лекалам: рыночник — не рыночник, коммунист — демократ. Силой корчевал дорогу рынку, полагая, что тот все расставит на места. А на скороспелой корчевке вырос бурьян, и район стал стремительно заваливаться на бок. Разваливались некогда мощные предприятия и сельхозкооперативы. Зарастали поля, вымахала лебедой вдоль дорог безработица, нищало население. Нет, ломай дальше. Больница работала в режиме дневного стационара. Нечем стало кормить больных, обогреваться, не было даже постельного белья, не хватало лекарств.
Сам район тоже был похож на ту канаву с лебедой: казна пуста, впору было идти с протянутой рукой в Ростов и Москву. И шли. Кто со снопом, кто с шахтерскою каской…
Тогда и вспомнили о Короткове, который в ту пору уже работал в местном лесничестве, и вторично призвали его «на княжество».
— Когда я вернулся, бюджет района исполнялся всего лишь на 79 процентов. Задолженность по зарплате работникам бюджетной сферы составляла более трех месяцев, по социальным выплатам превысила 5 миллионов рублей. Свыше 15 миллионов долга висели бременем на сельском хозяйстве.
Снова став во главе района, Коротков не пытался реставрировать коммунизм или строить социализм с человеческим лицом. В стране действовала иная система. Кто называл ее диким капитализмом, кто бандитским. Коротков в своем районе стал делать из него капитализм государственный, на манер китайского, что ли.
Говорил, к примеру, хозяину: богатей, но создавай новые рабочие места, плати людям зарплату, государству налоги, береги природу. Не вмешиваясь в права собственников, он, тем не менее, сохранил рычаги государственного воздействия на предприятия всех видов собственности.
Мне довелось даже слышать от него такие слова, сказанные им в сердцах на одной из производственных планерок в адрес одного из собственников: «Он не хочет быть богатым? Мы заставим его им стать…».
Но вернемся к рычагам. К примеру, финансовые. Для закупки дорогостоящей сельскохозяйственной техники район брал банковские кредиты под залог собственного бюджета, а коммерческая служба районной администрации рекомендовала, кому можно их давать, кому нет.
Если собственник землю не пахал, а он должен ее пахать, или сознательно губил почву – сеял из года в год подсолнечник по подсолнечнику, земельная, карантинная комиссии через суд добивалась передачи земельных паев в другие руки, если это фермерское хозяйство. Или собирала пайщиков и переизбирала руководителя, если это сельхозкооператив. Не платишь зарплату, собирался координационный совет: отдай людям заработанное. Не хочешь – передаем дело в прокуратуру вплоть до банкротства, просчитывая одновременно, чем занять людей в случае ликвидации предприятия.
В свое время маслозавод не рассчитывался за сданное молоко. Ни с фермерами, ни с кооперативами. Жил за счет крестьян – получалось, они его субсидировали. Припугнули директора, пообещав вынести вопрос о его деятельности на акционерное собрание. Подействовало. Оформил кредит в банке и с людьми рассчитался.
Бюджетная комиссия тогда жестко контролировала целевое использование денег как бюджетными, так и внебюджетными организациями.
В принципе ничего нового нет. Все эти рычаги давно существовали в законодательстве. Но не работали. А в Вешках работали. Просто сама администрация тоже включилась в рынок и являлась активной и равноправной ее участницей. Не теневого рынка – нормального.
Торговала с аукциона землей, но первому встречному ее не продаст, а тому, кто вначале был хорошим ее арендатором, и при условии, что свой участок он и впредь будет содержать в надлежащем порядке. Сдавала на выгодных для себя условиях в аренду сельскохозяйственные земли резервного фонда – ту часть паев, которые при разделе или по смерти пайщиков отошли государству. Фермеры за ними в очередь выстраивались. Вырученные при этом деньги Коротков в сейфе не держал, в дело пускал. В частности, давал под проценты райпотребсоюзу для закупки сырья для маслозавода, пекарен, продуктов для общепита, больниц и школ. Сразу двух зайцев бил: не давал искусственно сбивать цены на первых внутренних продовольственных торгах и одновременно создавал сырьевую базу для районной промышленности.
Деньги по возможности должны оставаться в районе, считал Коротков, работать на его экономику.
«Мы русские, и привыкли, когда замерзаем, согревать друг друга спинами», — говорил он мне, когда я был у него в гостях.
В небольшом районе в начале века было около 900 предпринимателей. Развивайтесь, ребята! Будут рабочие места, будет зарплата, а значит, и налоги, и бюджет, и социалка – логика проста. Здесь не рухнуло за 90-е годы ни одно предприятие, кроме, разве, виннного завода да райсельсхозхимии, и то на ее базе создавался автосервисный центр по обслуживанию тяжелых грузовиков на трассе Волгогорад-Москва.
Деньги, правда, были московские, но предприниматель свой, Вешенский. Разукрупнились, перепрофилировались и остальные. Но не умерли. Значит, и безработицы практически не было.
Земля не зарастала чертополохом, обрабатывалась до последней сотки. В Шолоховском районе в ту пору была самая высокая в области среднемесячная зарплата среди сельских районов Ростовской области.
Кстати, о коммунистическом заповеднике. Коротков, став главой района, приостановил свое членство в КПРФ. И без того забот хватает. А тут то единороссы к себе тянут, то казаки… А он не о партиях, а о вверенном ему районе пекся. Хотя из компартии его все-таки выперли. На выборах в областную думу не поддержал кандидата от КПРФ, который, кстати, даже не являлся ее членом. Выдвинули своего кандидата – внука писателя Александра Шолохова.